Плотский грех

С благоговейным изумлением вглядывался Эйб Голдберг в лежащие на наклонной чертежной доске четыре портрета, написанные акриловыми красками. Изобразив только голову, шею и часть плеч, Хэнк Джонс сделал их размером с голову Ра Танаиса, то есть побольше, чем привычные фотопортреты размером восемь на десять дюймов. И как же прав оказался этот необычный парень! Исполненные в матовых тонах, мастерской рукой, четыре неизвестных молодых человека, несмотря на явные черты сходства, заметно отличались друг от друга.

– Природный цвет волос Джеймса Доу имел в себе достаточно рыжины, чтобы намекать на веснушки, – рассказывал Хэнк, – поэтому я слегка ими его припудрил. Это не те ужасные веснушки, какие бывают у человека с морковным цветом волос, а более легкие, которые идут в паре с золотисто-каштановыми волосами. Джон Доу Третий и Джон Доу Четвертый оба имели несколько светлых прядей на черепах, вот почему в конце концов я написал четыре портрета – Джона Третьего, Джона Четвертого, Джеймса и Джеба. Я сделал также карандашные наброски Джеба, чтобы дать вам возможность увидеть собственными глазами, что в цвете это выглядит гораздо лучше.

– Они великолепны, Хэнк, – хрипло проговорил Эйб, ослепленный перспективами, какие открывал этот понедельник. Все выходные он прожил без единой сигареты, и вот теперь его одарили произведением такого качества! Даже его уши и шея ощущали себя прекрасно: он нашел время сделать себе приличную стрижку. Пускай помешанные на моде подростки щеголяют стрижками в духе принца Вэлианта[24]! Бетти было сказано, что отныне он будет придерживаться коротких волос на затылке и по бокам.

Все четыре Доу оказались красивы до женоподобия, хотя с возрастом и приходом зрелости женственности в них бы убавилось. В двадцать лет мужчина далек от физиологической зрелости; ему должно перевалить за тридцать, прежде чем он заматереет.

Волосы Джеба были острижены по моде 1969 года, с отдельными выгоревшими на солнце прядями светло-коричневого цвета. Кожа была слегка загорелой, губы полные и темно-красные с розоватым оттенком; у него имелись складка на правой щеке и ямочка посреди подбородка, а его нос на карандашном профильном портрете был совершенно прямым и идеальной длины. Картину дополняли изогнутые темные брови и опушенные длинными темными ресницами ярко-синие глаза.

Джеймс имел золотисто-каштановые волосы и легкую россыпь веснушек; его кожа оказалась розовее и более светящейся, нос – изрядно вздернутым, а брови – скорее домиком, чем выгнутыми. Хэнк придал его глазам зеленоватый оттенок, но при этом они все же оставались голубыми. У него были две ямочки – на правой щеке и на подбородке.

Джон Доу Четвертый имел светлые волосы, кожу более темную, очень голубые глаза, нос слегка с горбинкой, ямочки на обеих щеках и выгнутые дугой брови, но не имел ямочки на подбородке. Джон Доу Третий обладал испещренными русыми прожилками волосами, прямым носом, голубыми глазами, выгнутыми бровями и ямочками на подбородке и на правой щеке.

– Я сделал еще один рисунок, основываясь на Джебе, – робко добавил Хэнк, – но ты можешь его сжечь, Эйб, если хочешь. Это человек, под внешность которого убийца, я думаю, хочет их подогнать, если ты понимаешь, что я имею в виду. К примеру, перекрашивая им волосы в черный цвет. Сдается мне, что ему нравились ямки на подбородке и на правой щеке, и он предпочитал изогнутые брови бровям домиком. Я придал ему голубейшие глаза и назвал его Доу Желанный.

Хэнк выложил перед Эйбом еще один рисунок, сделанный красками. Он постарался придать портрету индивидуальность, тем не менее, как ни странно, как раз индивидуальности он был лишен; тайна была глубже, чем могла изобразить кисть Хэнка. Живость колорита сделала это лицо захватывающе красивым, хотя по сути оно представляло собой необожженную глину.

К чертежной доске подошли Лиам и Тони и по очереди осмотрели работы; ни один не сказал ни слова, они лишь обменялись взглядами. Этот странный парень был гением.

– Я велю их перефотографировать, – сказал Эйб, – но могу сказать тебе, где окажутся оригиналы.

– В архивах на Кэтерби-стрит, – беспечно заключил Хэнк.

– Ничего подобного. Они станут совместным рождественским подарком от отдела судмедэкспертизы и детективного отдела комиссару. Стены его кабинета нуждаются в каких-нибудь приличных произведениях искусства, и ему будет приятно, что это коп-арт.

– Эйб тоже умеет подлизываться, – ухмыльнулся Лиам.

Хэнк, оборачивающий каждый рисунок восковой бумагой, порозовел от удовольствия. Вау! Его искусство на стенах кабинета комиссара!

По дороге в отдел фотографии они встретили Делию.

– Ты в унынии, Дилз? – спросил Эйб.

– Абсолютно. Я уверена, что студийные портреты Женщин-теней ничего не значат.

– Выше нос, ответ где-то рядом!

Ра и Руфус приготовились принять Эйба Голдберга. Главным моментом здесь было удостовериться, что круглые булочки с хрустящей корочкой являются свежеиспеченными, а салат из лобстера идеально приправлен, ведь Эйб обещал прийти на ленч.