Плотский грех

– Да. – Джесс немного подалась вперед, отхлебнула кофе, затем сложила руки на столе, ни капельки не выведенная из равновесия. – На самом деле я довольна, что вы рассказали мне о вашем расследовании, – у меня есть конкретные примеры, чтобы проиллюстрировать те процедуры, о которых вы хотите знать. Давайте возьмем вторую женщину, Донну Вудроу, что была в шестьдесят четвертом году. Ее направили ко мне, потому что она страдала трудно поддающимся лечению поведенческим расстройством, которое делало ее опасной и для себя, и для окружающих. Альтернативой для Донны было подвергнуться грубой двусторонней ампутации всех ее проводящих путей, ведущих к переднелобным долям. Либо Донна могла подвергнуться моей хирургии. Я считаю подобную ампутацию отвратительной. Она превращает неуправляемого маньяка в придурковатого, неуклюжего зомби – существо, лишенное самой души! Это необратимо, потому что мозговая ткань не восстанавливается. Так что никакое последующее выздоровление произойти не может. Эти бедные существа утрачивают свои человеческие качества. Так зачем это делается? Чтобы превратить неистовое, необузданное существо в растение, в недочеловека, лишенного души. Единственное, что я могу сказать положительного об этой операции, это что она сберегает штату деньги и людские ресурсы. Но, капитан и сержант, я твердо верю, что никто на земле не имеет права лишать человеческое существо души. Лучше смерть, чем такое.

Страсть наполнила ее голос и оживила глаза; это была Джесс Уэйнфлит, сражающаяся, как тигр, за всех Уолтеров мира. Неудивительно, что она так его ценила! Уолтер, чья история была страшной историей насилия и убийств, являлся неопровержимым доказательством того, что отсечение всех связей между мозгом и его префронтальной корой – не единственный способ лечения первопричин.

– Для этих женщин я модифицировала процедуру таким образом, чтобы пациентка сохранила свою человеческую душу, – продолжила Джесс. – Каждая осталась способной наслаждаться некоторой формой базовой человеческой жизни: читать, смотреть телевизор, слушать и воспринимать новости по радио, поддерживать личную гигиену, питаться и перемещаться в обществе, а то и взаимодействовать с ним на очень адекватном уровне.

Она умолкла: видимо, объяснение закончилось.

– Значит, вы снимали женщинам квартиры и наблюдали за их послеоперационными успехами, – заключил Кармайн.

Ее стройная фигура застыла.

– Совершенно определенно нет! – выпалила Джесс. – Каждая пришла ко мне на операцию, затем вернулась туда, откуда явилась, получив специфические рекомендации и просьбу о полном описании своих успехов для моих архивов. Я не сталкивалась с пациентками ни до второго января соответствующего года, ни после.

– Я бы хотел отклониться от темы, – сказал Кармайн. – Что именно включала в себя ваша операция над этими женщинами?

– Поскольку мозг не способен чувствовать боль, – ответила Джесс, и по ее манере слушателям стало ясно, что она привыкла к таким вопросам, – то при условии, что хирургическое вмешательство сравнительно невелико и мягко, незачем беспокоиться об осложнениях, вызванных самим вмешательством. Жизненно важно, чтобы пациент был полностью в сознании! Мне нужна общая анестезия только для закрепления зажимов стереотаксического аппарата на костях черепа – череп должен быть жестко зафиксирован, и зажимы это обеспечивают. Конечно, и сам пациент также должен быть прочно зафиксирован. Я не оставляю шрамов, потому что трепанационные отверстия для зажимов окружены волосами, и я не отделяю костный лоскут. Вместо этого я проникаю внутрь через глазные орбиты – два круглых отверстия в черепе, где помещаются глазные яблоки. Это легко, я просто отвожу каждое глазное яблоко… В чем дело, Делия?

Делия побелела.

– Ты вытаскиваешь глазные яблоки?

Джесс рассмеялась.

– Нет! Под «отвожу» подразумевается, что я просто очень аккуратно оттесняю глазные яблоки, чтобы можно было ввести мои инструменты вокруг или позади них. Само глазное яблоко совершенно не повреждается, правда! По другую сторону глазницы находится мозг, и с хорошей стереотаксией, дополненной моими знаниями, я могу просверлить кость глазницы, ввести мои микроэлектроды и оказаться в той части мозга пациента, которая мне нужна. Пациентка бодрствует, а я электрически стимулирую мозг, опираясь на ее ответы, пока не нахожу области, которые необходимо отсечь, то есть уничтожить. Несмотря на то что пациентка могла годами не говорить логически связно, она делает это, когда я стимулирую мозг. Это очень долгая процедура, требующая большого напряжения.

– Как может человек, страдающий слабоумием, отвечать связно? – спросила Делия.

– Слабоумие исчезает, когда проводящие пути приводятся в порядок.

– Что вы подразумеваете под «приводятся в порядок»? – осведомился Кармайн.

– Я разрушаю некоторые проводящие пути, и после этого другие, освобожденные от пагубного влияния тех, которые я уничтожила, начинают функционировать так, как им положено, – деловым, будничным тоном ответила Джесс.

– Что такое стереотаксия? – поинтересовался Кармайн.