Плутовской роман: Жизнь Ласарильо с Тор-меса, его невзгоды и злоключения. История жизни пройдохи по имени дон Паблос. Хромой Бес. Севильская Куница, или Удочка для кошельков. Злополучный скиталец, или Жизнь Джека Уилтона .

Но за этим контрреформистским щитом прятался экономический крах, моральное разложение — словом, та реальность, глядя на которую незамутненным глазом нельзя было не заметить всей отчаянности положения. Вот это-то и не ускользнуло от среды, которая не разделяла официальной барочной идеологии, то есть от среды апикарадо, этих несостоявшихся буржуа, не лишенных культуры и зрелости. Писатели этого лагеря попытались ответить на вопросы, поставленные действительностью, плутовским романом. Конечно, ответили они далеко не на все вопросы. Да и не могли ответить. Конструктивных идей, которые они могли бы предложить обличаемому обществу, у них не было. Они выступили в роли недовольных, в роли критиков, порой острых и саркастичных. Самый жанр (низкий по тогдашней иерархии) допускал такие возможности, которые в жанрах высоких были решительно немыслимы. Здесь допускался даже относительный религиозный индифферентизм. Великая заслуга этих писателей в том, что они в обстановке застоя, вызванного жесточайшей реакцией, все же сумели отобразить упадок и разложение общества, ясно выразить свое в нем разочарование и горькое беспокойство за будущее. Надуманным героям аристократического барокко они противопоставили своего антигероя, иллюзиям — реальность. Другое дело, что допустимые тогдашними условиями существования литературы пределы реальности были довольно быстро исчерпаны. И вот, когда реальность уже перестала питать этот жанр, он стал вырождаться: иногда в конформизм, иногда в простой сарказм, иногда в откровенную развлекательность в погоне за читательским успехом. Произведения, представленные в настоящем томе, свидетельствуют об этом процессе.

Первые дошедшие до нас издания «Жизни Ласарильо с Тормеса» датируются 1554 годом, хотя наиболее достоверное время написания повести — 1525–1526 годы. Есть, правда, сведения об ее издании 1550 года. Несмотря на обширнейшую специальную литературу об этом произведении, установить подлинного его автора пока так и не удалось. Без достаточных оснований авторство приписывали то Хуану де Ортега, то дону Диего Уртадо де Мендоса, то эразмисту из кружка братьев Вальдес, то Лопе де Руэда, то Себастьяну де Ороско. Многочисленными исследованиями выяснены различные литературные и фольклорные источники «Жизни Ласарильо»: зависимость, к примеру, «Рассказа пятого» повести от четвертой новеллы сборника Мазуччо Салернитано, а быть может, и от четвертой «Макеронии» Теофило Фоленго, использование мотивов «слуги многих господ», «дома, где никогда не пьют и не едят», или «репы вместо колбасы на вертеле» и т. д. Однако все эти мотивы и анекдоты пересказаны в коротком романе о злоключениях Ласарильо совершенно по-своему, образуя с другими элементами оригинальный художественный сплав. В целом роман анонимного автора представляется прежде всего ироническим противопоставлением чудесному и сентиментальному миру рыцарских романов, пользовавшихся в Испании того времени большой популярностью. Иронические параллелизмы и горькие противопоставления тут многочисленны. Начать хотя бы с мотива воспитания рыцарского героя и плутовского антигероя. В связи с этим следует вспомнить, что, начиная с первых средневековых образцов, рыцарский роман был ориентирован на побуждение читателя к рыцарской жизни, являлся своего рода путеводителем к этико-сентиментальному совершенству. Книга же о Ласарильо — горькое, ироничное «введение в жизнь», показательная автобиография, руководство по искусству жизни среди «невзгод и злоключений». «Ласарильо» противостоит учительной литературе своего времени, абстрактной и книжной, игнорирующей действительность.