По делам нашим

Холопы увели Власа и Любу запирать в амбаре. Тут Алексей Акинфиевич вспомнил об отце Офонасии. Куда запропастился? Любку выслеживал, в засаде со всеми сидел. А теперь где? Алексею Акинфиевичу не терпелось узнать, как отец Офонасий, не совершая, на взгляд помещика, никакого особенного розыска, сумел распознать в Любке и похитительницу перстня, и сообщницу беглых крестьян. На отца Офонасия Алексей Акинфиевич наткнулся на крыльце помещичьего дома. Тот сидел на ступеньках, опершись спиной о стену. "Отчего, отец Офонасий, спать не идёшь? – спросил Алексей Акинфиевич. – Поздно, а дело слажено. Можно и на покой". – "А ты погляди, Алексей Акинфиевич, как небо вызвездило. Божья красота". – "Из-за этого не спишь?" – подивился Алексей Акинфиевич. "Не только. Мне ведь любопытно, что ты вызнал от беглецов. Да и тебе, соображаю, хочется меня послушать. А?" Помещик усмехнулся. "Догадлив ты, батюшка. То и сыскное дело у тебя спорится. А отчего сам на допрос не пошёл, коль любопытно?" Священник помолчал, потом ответил так: "На Любу не хотел смотреть. Жалкая она сейчас, чаю, неудачей прибитая. Она ведь девка хорошая, весёлая". – "Сама виновата", – вроде даже с обидой сказал Алексей Акинфиевич. – "Не сомневаюсь. Сама. И всё одно, жалко мне её. Как ты с ней поступить хочешь, Алексей Акинфиевич? Прошу тебя, не шибко строго". – "Да и не собираюсь строго. С чего взял? – опять обиделся Алексей Акинфиевич. – Посидит взаперти несколько деньков, чтоб одумалась… Только вот, думаю, сохнуть начнёт по своему Власу. Такие весёлые, если любовь у них, сильно сохнут. Может совсем иссушить себя". – "Что верно, то верно, – согласился отец Офонасий. – Как ей помочь?" – "А как тут поможешь?" – "То-то и оно".

Алексей Акинфиевич немного подумал, посмотрел на священника и сказал следующее: "А где бы нам, отец Офонасий, посидеть да поговорить ладком, чтоб никто не мешал?" – "Я знаю где", – сразу отозвался отец Офонасий. "Ну?" – "В бане. Там хорошо, спокойно. Как на том свете". – "Даже так, – засмеялся Алексей Акинфиевич. – Тогда вот как сделаем. Возьмём огня да медовухи. Да засядем. Правда, баня – хорошее место. Поговорим. Обо всём, о чём захотим. Об чём только душа пожелает. Согласен, отец Офонасий?" – "Лепо говоришь, Алексей Акинфиевич. Согласен".