По ее следам

Больше не нужно пиявкой цепляться за университетскую должность, ожидая неминуемого сокращения. Ухожу на пенсию. Хотел ускользнуть незаметно, но на кафедре планируют прощальную вечеринку. Так что меня ждет бокал теплого вина посредственного качества, канапе на подносе и прочувствованная речь от руководителя (без галстука он и сам вполне сойдет за студента), который будет описывать мой «бесценный вклад» и «уникальную методологию». После короткого приступа всеобщего благодушия я заберу вещи из кабинета, разгребу бумаги на рабочем столе, запру дверь и отправлюсь домой, где меня будут ждать Флисс и наша собака.

Нарастающую суету вокруг грядущей публикации моя жена воспринимает с неизменным терпением и достоинством. Она добросовестно прочитала гранки книги за один присест, и я не без трепета ждал вердикта. «Ну и ну», – сказала она. Мне глубоко плевать на реакцию критиков, однако мнение жены я ценю высоко. «Твои поступки нельзя назвать достойными, но я горжусь тем, что ты докопался до правды», – вот ее официальная цитата. Слезы и разбитая посуда остались за кадром: самым шокирующим откровением для Флисс оказалась девичья фамилия Элизабет.

Флисс шутит, что я стал любимчиком журналистов: слишком уж часто появляюсь в телепередачах и на радио. Прямолинейность и честность (разве станешь подвергать цензуре собственную книгу?), бесстрашие перед лицом критики, готовность обсуждать все – от употребления кокаина до этнографии – меня с радостью приглашают на разнообразные дискуссии, и благожелательные ведущие никак не могут решить, как лучше представить такого гостя: «непримиримый поборник справедливости» или «старый развратник».

До сих пор я решительно отказывался говорить о развязке книги, отвечая всем страждущим, что моя главная цель – отдать преступника в руки закона, и для этого необходимо рассказать всю историю от начала и до конца. Да и кроме того, финал пока лучше не раскрывать, чтобы не снизить продажи.

Возможно, мне следовало рассказать о своей теории сразу, но я на собственном опыте понял, насколько опасными могут быть необдуманные поступки. Так что вместо публичных признаний я только удвоил усилия, чем спровоцировал Меган на ответный шаг. Наше совместное исследование больше походило на абсурдную, запутанную партию в шахматы: прошлое Алисы вместо игровых фигур, атаки и ответные ходы, растущие подозрения, ее малодушные попытки повлиять на мои выводы, написать собственную историю, перекроить прошлое и обрести будущее, к которому она так стремилась. Я встал на верный след задолго до того, как Меган неосторожно упомянула сообщение, отправленное с телефона Алисы; тем не менее это доказательство стало решающим. «Ложь, которая помогает отыскать правду», – сказали бы ценители детективов. В нашем случае – электронное сообщение про то, как над тобой колышутся травы, как хорошо не знать ни вчера, ни завтра и изведать покой.

Я прекрасно понимаю, что публичное обвинение в убийстве может рассматриваться как клевета. Даже намек на то, что свидетель не попытался помочь жертве в подобной ситуации, может быть истолкован как порочащий. Но истина – лучшая защита от любых нападений. Кроме того, известны прецеденты. Знатоки журналистики наверняка помнят первую полосу «Дейли мейл» в 1997-м. Под заголовком «Убийцы» была опубликована фотография пяти человек – в редакции газеты никто не сомневался, что эти люди виновны в смерти Стивена Лоренса. «Если мы ошибаемся, пусть на нас подадут в суд».

Давай же, Меган. Если я ошибаюсь, если я лгу, подай на меня в суд.

Что касается самой истории Алисы, я никогда не стремился составить всеобъемлющую биографию. Стоит только вспомнить освещение дела Джоанны Йейтс (Флисс упрекала меня за нездоровый интерес к этому расследованию). На странице Джоанны в Википедии упоминается название университета, который она окончила, рост, паб, где ее видели в последний раз, даже описание записи с камеры наблюдения – девушка покупала пиццу, – однако скудость деталей сразу бросается в глаза. Основываясь на этих подробностях, можно составить приблизительное представление о том, где было обнаружено тело погибшей, но никто так и не узнает, в какие дали стремилась ее душа.

Читатели, рассматривающие мое творение с точки зрения художественной литературы, бесспорно осудят автора за то, что финал описываемых событий приводится в самом начале (наша героиня умирает в первой главе). Увы, такова жизнь: мы с самого начала знаем, чем она закончится.

Флисс дразнит меня, утверждая, что книга обречена оставаться на прилавках до уценки и распродажи, но успех – это лотерея. Совпадения, удача, догадки и недопонимания – вот главная движущая сила в наших судьбах. Если бы Лиз не решила, что книгу на ее порог подкинула Меган, а не Гэвин, она бы не поехала навестить подругу своей дочери и не примчалась загнанной тенью к моим дверям, и я бы никогда не вышел на Меган. Это была одна из любимых книг Алисы: «Не отпускай меня».