По ее следам

– Наверное, мне становится легче. Я меняюсь, забываю об обычной Алисе.

– Солнышко, это все лишь алкоголь. Все твои чувства, вызванные джином, исчезнут вместе с похмельем!

– Фу, джин! Терпеть не могу.

– Хотела бы я с тобой согласиться, – ответила мама с легкой улыбкой. – Реальность настигает тебя потом, на следующее утро. Сожаления, стыд, наша ссора – вот что самое страшное. Но мы-то с тобой всегда сумеем помириться, всегда, как бы ни ссорились.

Она гладила меня по голове, перебирала прядки, будто я совсем маленькая.

– Ты у меня красавица, – сказала мама.

– Ненавижу с тобой ссориться, – ответила я.

– И я.

– Ты самая лучшая мама из всех, что у меня есть! – Я рассмеялась и вытерла сопли.

– А ты лучшая дочка из всех, что у меня есть!

* * *

Письмо, отправленное профессором Джереми Куком, 7 февраля 2012 г.

Здравствуй, Ларри!

Два письма за два дня – это своеобразный рекорд, особенно в отношении нашей недавней переписки.

Страшно подумать, но смерть пробуждает в людях самые низменные инстинкты. Студенты набросились на новости об Алисе, как голодная саранча, хотя никто из них не был знаком с ней лично. Можешь представить, какие сплетни бродят по кампусу – теперь это главная тема для разговоров, про глобальное потепление все забыли. Студенты не выпускают из рук телефоны, ноутбуки и айпады, постоянно обмениваются теориями. Мотают головами, радостно поддакивают друг другу и обсуждают, обсуждают ее повсюду: в столовой и в аудиториях, в коридорах и в холле у самого входа, стряхивая снег с ботинок, сплетничают, собравшись группками прямо в патио под окнами моего кабинета. Ну вот, я опять говорю «патио» – привычка пускать пыль в глаза, которую я так тщательно вырабатывал, погружаясь в аристократическое притворство старейших университетов. А на деле это обычная бетонная площадка, по которой студенты расхаживают без особой цели – отличная метафора всей их будущей жизни.

В понедельник я сбежал из профессорской в кабинет, сказавшись больным (какая ирония) и уклонившись от собственных лекций. Стал искать новости про Алису. В Интернете много женщин по имени Алиса Сэлмон, однако нужное лицо попалось мне быстро – в социальных сетях только о ней и говорили. Кто сказал, что старики не способны освоить компьютер, а, Ларри? Теперь я знаю, как в наши дни разносятся новости: бесконечная, абсурдная игра в испорченный телефон. Сплетни, обрывки разговоров, реплики, случайно подслушанные в середине неразгаданного кроссворда. И какую же чушь про нее писали! Алиса вовсе не была энергичной блондинкой, борцом за права женщин или акулой пера с Флит-стрит. Плоские, примитивные характеристики! Ее называли бесшабашной, безупречной, легкомысленной, невезучей, глупой, спортивной, толстой, сногсшибательной, лучшей женщиной на всем белом свете.

– Да нет же! – пробормотал я себе под нос. – Все не так! Прекратите немедленно!

Может, нынешняя молодежь не умеет по-другому выражать свое горе? Тот психиатр, с которым я общался много лет назад (может, ты помнишь эту историю: я отправился к нему сразу после того, как расстался с матерью Алисы), частенько повторял, что боль всегда ищет выход.

Я прочитал все, что смог про нее найти. «Типерь ты на нибесах», – написал кто-то в сети «Фейсбук», и мне стало грустно. Даже соболезнования с орфографическими ошибками, черт бы их побрал. Я скопировал всю найденную информацию в файл на рабочем столе и почувствовал неожиданный прилив спокойствия. Наконец-то. Теперь со мной была хотя бы частичка Алисы. Удивительно, как много удалось найти за считаные минуты. А если зарыться глубже? Хочется верить, что мы все представляем собой нечто большее, чем простую сумму привычек и интересов. Даже я. Старый профессор шестидесяти четырех лет, так и не нашедший себе места в жизни.

Перечитал свое послание. Вслух, потому что мне нравится сплетать сложные ритмы словесных узоров. Звук собственного голоса слегка пугает: возникает чувство, что говорит кто-то другой. Усталые, протяжные гласные – выговор воспитанника частной школы, ни намека на эдинбургский акцент. Так странно слышать себя со стороны. Старый Крекер. Неужели моим незадачливым студентам все эти годы приходится выслушивать этот нудный скрип? Я попытался вспомнить голос Алисы. Неуловимый и непонятный акцент – родители не обращали внимания на социальные различия. Правильные интонации гимназистки. Взрывы звонкого смеха. В каких далях затерялся голос, который когда-то спрашивал меня: «Почему вы обращаетесь со мной, будто я особенная, профессор?»