По эту сторону. Прибыток в доме с секретом

Рядом сопела крохотная, но тёплая и приятная Мышка, вдалеке ныл Терентий, и это почему-то воспринималось как шелест волн или шум деревьев в лесу…

– Ииииййаааррр! – пронзительный вой какого-то зверя, явно попавшего в практически безвыходную ситуацию, сходу разогнал дремоту и безмятежное состояние.

Мышка моментально нырнула за Танину подушку, а сама Татьяна в пижаме кинулась на звук.

Почему-то в кухне был открыт проход, а в коридоре метался молодой рыжий лис, пытаясь стряхнуть с хвоста что-то такое… такое знакомое.

– Гудини! – Таня сходу опознала карбыша и рявкнула так, что Вран, спешивший на помощь, едва-едва не врезался в стену.

Карбыш отцепился от лисьего хвоста, шустро ринулся к батарее и пропал в междустенье, а лис по инерции добежал до Тани, упал, и через миг у Таниных ног оказался запыхавшийся Лёлик в красной пижаме и с абсолютно ошалевшим выражением лица:

– Ччто это ббыло? А? Я ни-ничего не пон-нял!

– Лёл… в смысле, гм… Алёшенька, вы, может, встанете? – Таня участливо склонилась над бедолагой, потянув его за локоть.

– Дда, кконечно. Ппрости. Я ттебя нап-пугал? Если чес-сно, я ссам напу… в смыссле, исспугался!

И тут Таня сообразила, что Лёлик-то, конечно, заикается, но…

– Гораздо меньше! – торжествующе произнесла его бабушка, выходя из своей комнаты. – Ну вот… я же говорила, что если уж пугать, так пугать!

– Бба-буля! – обречённо вздохнул Лёлик, поднявшись и сходу став гораздо выше Татьяны. – Ну, я жж ммог ссообразить, что это твои лиссьи ххитрости!

– Мог, конечно! – фыркнула Рууха. – Но раз не сообразил, то, видишь, и полечился!

– Ббабушки… – с непередаваемым выражением высказался Лёлик. – У мменя в ккомнате ещщё кто-то ессть? Ну, ккрокодил там… или ещё какой ххомяк?

– Нет-нет, мой золотой, больше никого такого! Гудини свою миссию выполнил! – с исключительно правдивым выражением лица кивнула Рууха.

«Я бы на месте Лёлика встревожилась! – подумала Таня, перехватив усмешечку Регины. – Ой, сдаётся мне, что это ещё не конец шокотерапии!»

Глава 11. Попытки и неудачи

Лёлик не сразу смог перевести дыхание после такой ночной побудки. Нет, конечно, он держал морду, делая вид, что всё прекрасно, но когда пришёл в свою комнату, то принимать нормальный лисий вид не спешил.

«Вот так усни лисом, а потом без хвоста останешься», – думал он.

Думать ему всегда было легче, чем говорить – мысли не запинались, не путались друг в друге, не тянулись бесконечным подпрыгом звуков, которые никак не хотели выговариваться как нужно.

Лёлик ненавидел свои слова! Прямо чувствовал, что стоит ему открыть рот, как он превращается в нелепого глупого лисёнка, который так и не смог выучить много иностранных языков, который так разочаровал и подвёл отца…

Отец до сих пор иногда невольно морщится, стоит ему только услышать, как Лёлик что-то говорит, неважно, в каком виде, в людском или в лисьем, – заикание никуда не девается в любом случае.

«Конечно, после того как его потрепали обе мои бабули, он замечаний никогда больше не делал, но стоит ему только меня увидеть без свидетелей, он таким недовольным становится!» – вспоминал Лёлик.

Он честно старался как можно реже попадаться на глаза родителю, но это не всегда удавалось. Он даже пытался переехать к бабушке Руухе, она-то его всегда поддерживала, но не сложилось – бабуля как раз тогда завела себе «курятник», то есть свою птицефабрику, и активно её развивала. Если бы он честно сказал, что хочет к ней, то она, конечно, перекроила бы свою жизнь, но сделала бы её комфортной для одного уникально невезучего лисёнка.

«Но совесть-то иметь надо? Надо! Она и так много для меня делает. Нельзя же её нору под себя перекапывать!» – уговаривал себя Лёлик.

Уже потом, когда немного подрос, понял, что отца он раздражал не только из-за неудачи с языками и заиканием, и даже не потому, что из-за этого ему пришлось впасть в немилость у обеих старших лисиц их семьи. Проблема была даже сложнее – всё дело в даре Лёлика.

«Так ему хотелось самому иметь сильный молчаливый морок, а получилось, что его унаследовал я! Но я же не виноват! Я не хотел его себе. Если бы мог передать его отцу, сделал бы это!» – переживал лисёнок.

При этом нельзя сказать, что отец о нём не заботился или не любил. И любил, и заботился, и защищал, благо хватало где – среди окрестных лисознакомых было много желающих проехаться по Лёликовской уникальной проблеме. Правда, со временем их количество стало стремиться к нулю – очень уж резко и агрессивно реагировал старший лис. Так что получилась в отце вот такая удивительная смесь – защищающий, заботливый, недовольный и обиженный на Лёликовский талант.

Со всем этим Лелланд разобрался к окончанию людской школы. Пережил, принял, местами смирился. И по наивности думал, что теперь-то в его жизни всё будет только проще. Как бы не так!

В Лиуссу он влюбился сходу, с первого взгляда, с первого обоняния – у лис запах едва ли не более значим, чем вид.