По их следам

Она обернулась к своему спутнику. Его взгляд казался твердым, решительным. «Это самый честный взгляд из всех, что мне доводилось видеть, – мелькнуло в голове Берил. – И это лишний раз доказывает, насколько я доверчива». Видит бог, она хотела ему верить, и именно в этом таилась опасность. Между ними по-прежнему ощущалось это окаянное влечение – лихорадочный всплеск гормонов, воспоминание о его поцелуях, которое затуманивало ее разум. «И что такого особенного есть в этом мужчине? – досадовала она. – Стоит мне бросить взгляд на его лицо, вдохнуть его аромат, и я уже сгораю от желания сорвать с него одежду… Ну да, хорошо, и с себя тоже».

Берил упорно смотрела прямо перед собой, стараясь не поддаваться этим страстным сигналам, летавшим между ними.

– Я хочу поговорить с Домье.

Немного подумав, Ричард решился:

– Хорошо. Если это именно то, что требуется, чтобы ты поверила мне, я согласен.

Позвонив Домье, Вулф выяснил, что приятель находился вне офиса: он недавно уехал, чтобы еще раз побеседовать с Мари Сен-Пьер. Ничего не оставалось, как ехать следом за Клодом в госпиталь «Кошан», где все еще находилась на излечении Мари.

Даже с самого дальнего конца больничного коридора они могли точно определить палату мадам Сен-Пьер – у ее двери дежурило полдюжины полицейских. Домье еще не появился. Мари сообщили, что ее приехала навестить племянница лорда Ловата, и Берил с Ричардом тут же проводили в ее палату.

Там-то и выяснилось, что они были не единственными посетителями, которые развлекали Мари в тот день. На стульях, придвинутых к кровати пациентки, сидели Нина Сазерленд и Хелена Вэйн. Маленькая вечеринка была в самом разгаре: у окна стояла тележка на колесах, на которой были выставлены подносы, ломившиеся от бисквитов и канапе.

Но пациентка не принимала участия в этом небольшом празднике желудка. Мари восседала, прислонившись к спинке кровати. На этой грустной, утомленной французской матроне был надет серый больничный халат, в тон ее седым волосам. Ее единственными заметными глазу травмами были синяк на щеке и несколько царапин на руках. По несчастному виду Мари было ясно, что взрыв затронул ее прежде всего эмоционально. Любому другому пациенту вряд ли было бы позволено гонять чаи и принимать у себя многочисленных посетителей, но статус супруги месье Сен-Пьера позволял ей побаловать себя общением.

Налив две чашки чаю, Нина вручила их Берил и Ричарду.

– Когда вы прибыли в Париж? – поинтересовалась она.

– Мы с Джорданом прилетели вчера, – ответила Берил. – А вы?

– Мы летели домой вместе с Хеленой и Реджи. – Нина уселась на стул и скрестила ноги в шелковых чулках. – Сегодня утром я встала с мыслью о том, что мне стоит заглянуть в больницу, проверить, как себя чувствует Мари. Бедняжка, в этот тяжелый момент ее так нужно ободрить, поддержать!

Судя по мрачному лицу пациентки, визит Нины явно не принес желаемого эффекта.

– Куда катится этот мир, я вас спрашиваю? – риторически вопросила Нина, пытаясь удержать на весу чашку чаю. – Кругом безумие и анархия! И никто от этого не защищен, даже высшие слои общества!

– Особенно высшие слои общества, – поддакнула Хелена.

– Удалось что-нибудь выяснить по поводу покушения? – спросила Берил.

Мари Сен-Пьер лишь вздохнула:

– Они настаивают, что это была акция террористов.

– Конечно террористов, – согласилась Нина. – Кто еще устанавливает взрывные устройства в домах государственных деятелей?

Взгляд Мари быстро скользнул к ее коленям. Она посмотрела на свои костлявые переплетенные пальцы.

– Я сказала Филиппу, что нам стоит на некоторое время уехать из Парижа. Сегодня вечером, возможно, меня выпишут. Мы могли бы отправиться в Швейцарию…

– Великолепная идея, – мягко пробормотала Хелена и потянулась, чтобы сжать руку Мари ободряющим жестом. – Вам нужно поехать в отпуск, только вам вдвоем.

– Но это будет напоминать позорное бегство, – встряла Нина. – Так они дадут преступникам понять, что те победили.

– Тебе легко говорить, – тихо проворчала Хелена. – Это не в твоем доме взорвалась бомба.

– Если бы это произошло в моем доме, я бы точно осталась в Париже, – парировала Нина. – Я бы не отдала и пяди…

– Ты бы никогда так не поступила.

– Что?

Хелена отвела взгляд:

– Ничего.

– О чем ты там бормочешь, Хелена?

– Я лишь думаю, – объяснила миссис Вэйн, – что Мари следует делать только то, чего она сама хочет. И в том, чтобы на время уехать из Парижа, определенно есть здравый смысл. Любая подруга поддержала бы ее в этом решении.

– Я – ее подруга.

– Да, – скептически покачала головой Хелена, – ну конечно!

– А ты хочешь сказать, что это не так?

– Я ничего подобного не говорила.

– Что ты все время бурчишь себе под нос, Хелена? Ну, в самом деле, это так меня раздражает! Неужели тебе трудно быть открытой и прямо называть вещи своими именами?

– О, пожалуйста! – простонала Мари.

Стук в дверь неожиданно прервал начавшуюся было ссору. В палату вошел сын Нины Энтони, как обычно одетый в полном соответствии со своим оригинальным вкусом – в рубашку цвета электрик и кожаный пиджак.

– Ты готова ехать, мама? – обратился он к Нине.