По краю каменного сердца

Из динамиков заиграла мелодия, оповещающая о скором прибытии состава. Метнув жестянку в ближайшую урну, Дин подошёл к линии посадки и стал встречать надвигающуюся электричку. В тот момент Кьюсэ замельтешил и с дуру выкинул наполовину полную банку в мусорку. Осознав, что он только что выкинул половину доллара в мусорку, он грустно взглянул на свою руку и закусил щёку изнутри. В это же время трамвайка остановилась на станции и раскрыла свои ворота, впуская новых пассажиров и выпуская старых. Зайдя внутрь, Иватани уселся на первую же сидушку, сложил ногу на ногу и запрокинул голову назад, моментально закрывая глаза. Долгожданная нирвана наконец настигла тело. Каждая мышца расслабилась и предалась покою. В голове заиграла песня тишины, которая полностью перекрывала фоновый шум вокруг. Мозг начал постепенно отключаться, несмотря на то, что Иватани проснулся менее часа назад. Где-то вдалеке прозвучал женский голос, оповещающий об отправке. Ну и хорошо. Ближайшие пару часов одноглазому можно будет безнаказанно дрыхнуть. Но что-то не вязалось… Что-то определённо было не так. Хотя, если так подумать, то разве было что-то важнее столь желанного сна? Вот и Иватани думал, что нет. А потому – умиротворение, сон и полная абстрагирование от всего мира.

– Придурок! – внезапно пришло осознание. Атсумэ не зашёл в вагон.

Вскочив с места, Иватани сиганул к двери, но та уже была закрыта, а потому он предпринял единственное решение. Запрыгнув на сиденье, он высунулся в окно всем торсом и схватил за шиворот заторможенного напарника, который всё ещё глядел на свою руку, принимаясь тянуть его на себя, в то время как вагон уже набирал приличную скорость.

– Ыгхч! – с испугу вдохнул тормоз. – Ты долба…

Затащить Атсумэ в состав при таких раскладах было почти невозможно, однако, на удивление Дина, парниша, который ещё секунду назад весил около шестидесяти кило, внезапно взмыл над землёй, держась лишь рукой за руку Иватани. Одноглазый совершенно не чувствовал его веса, отчего пребывал в полном недоумении. Кьюсэ же, будто находясь в совершенно рядовой ситуации, аккуратно сравнялся с окошком и залетел в него головой, оказываясь внутри состава, при этом всё так же не касаясь земли. Аккуратно приземлившись на ноги, Тсу хотел было начать оправдываться, но не успел, ибо все его мысли как рукой сняло после хлёсткой затрещины, которую ему так любезно предоставил Дин. Вцепившись в затылок руками, синевласый присел на корточки и опустил голову, понимая, что сейчас никто не даст ему право возмущаться. Благо в вагоне никого не было, а потому не придётся объясняться перед случайными зеваками.

– Ещё раз ты вычудишь что-то подобное и я тебя пришибу, – прошипел долговязый.
– Прости…

Вновь заняв уже пригретое место, Дин недовольно сложил руки на груди и прикрыл глаза в попытках успешно предаться сну. Моментом позднее он шкурой ощутил, как Тсу сел рядом, что спровоцировало его слегка отодвинуться в сторону. Неприязнь к этому обалдую только росла. В его голове просто не укладывалось, как можно быть столь беспечным на таком важном задании. Поручение явно было не из трудных, но это вовсе не повод расслабляться до состояния «тащи меня в электричку через окно». Минутная пауза прервалась на том моменте, когда справа послышался короткий вдох.

– Слушай. А что у вас с отцом произошло? – робко спросил Атсумэ.
– Я тебя убью, честное слово. Отвали и дай поспать, – пробубнил Иватани, размазывая слова из-за усталости.
– Ух… Почему ты такой грубый?
– Ты мне не нравишься. Ещё вопросы? – чуть придавая баса своим словам, съязвил Иватани.
– Прямолинейно…
– Не красился бы как педик – и вопросов бы к тебе было меньше.
– Я не красился, – быстро помрачнел юноша, к концу говоря совсем уж тихо.

Кьюсэ замолк. Даже с закрытыми глазами Дину удалось понять, что коллега отвернулся. Ехидно ухмыльнувшись, Иватани приоткрыл глаз и уставился на растерявшегося оппонента.

– Да не уж-то за живое? – самодовольно спросил одноглазый.
– Есть немного…
– Жаль. Но не сильно.

Сложив руки на груди, Атсумэ опустил голову и знатно потух. Тонкие брови сошлись в одной точке, образовывая достаточно детское выражение лица. Тем не менее, для Дина это была победа. Восторжествовала тишина. Сознание наконец могло раствориться во сне, как капля крови в стакане тёплого молока.

***