По краю каменного сердца

– Да, пожалуйста.

Медленно встав во весь рост, Иватани разогнулся в обратную сторону, хрустя всей спиной от первого до последнего позвонка. Мысленно проклиная всё на свете и зарёкшись спать в положении сидя, Дин дотопал до ванны и зашёл внутрь, где его уже ждала вставшая к входу спиной Каэдэ.

– И только попробуй на меня посмотреть. Прибью, – хищно зыркнула она из-за спины.
– Усёк… – тихо ответил измученный парень, пусть ему и действительно хотелось.

И нет, дело совсем не в том, что парню позарез нужно было женское тепло или что-то в этом роде. Отнюдь. Для него это было чем-то вроде любования картиной. И картиной столь прекрасной, что ему хотелось смотреть на неё очень и очень подолгу. Он будто на миг превратился из дикаря в ценителя. Оттенки, техника, мысли, использованные при написании. Всё это он видел и прекрасно понимал. Потрясающий и поистине интимный момент отношений между человеком и объектом искусства. Вдохновение рождает прекрасное, прекрасное рождает вдохновение. Даже будучи неотёсанным быдлом вроде Иватани, человек при виде подобного изыска расцветёт. Девушки… Нет оружия страшнее и коварнее.

Взявшись за края футболки, Дин принялся не спеша поднимать её, стараясь причинить Мори как можно меньше дискомфорта. Бережливо убрал волосы, предусмотрительно оттянул горловину, чтобы та не дёрнула за нос. Когда стали видны первые сантиметры спины, парень позволил себе небольшую заминку, чтобы запечатлеть этот момент в своей памяти. Окончательно стянув футболку, парень сложил её пополам и оставил на стиралке справа от себя, при этом не отводя взгляда от спины Мори. Кожа была будто волшебной. Белоснежная, гладкая, без самых малых дефектов. Казалось, стоит её коснуться, и она растает подобно снегу. Сердце одноглазого впервые ударило сильнее обычного.

– Я же сказала не смотреть! Дальше я сама. Подожди меня снаружи.

– Может, стоит перевязать гипс? Вдруг случайно намокнет.

Прикрывшись руками, Каэдэ надула щёки и принялась пилить Дина теперь уже знакомым ему недовольным взглядом.

– Я быстро.

Открыв шкафчик над зеркалом, Иватани показал гостье весь ассортимент своего мед. набора. Хирургические ножницы с загнутым концом, хирургический степлер, набор игл и нитей, коллекция шприцов, перевязочные пакеты и жгуты, инструменты для мелкой работы по типу пинцета и ряд небольших склянок с маркировками, среди которых были морфин, героин и феназоцин. Среди всего этого добра Дин вытащил пищевую плёнку и, раскатав рулон, стал наматывать его на гипс Мори.

– Ты что… наркоман? – довольно быстро поспешила спросить Каэдэ, глядя на несколько сомнительных бутыльков.

– Если ты про героин и остальное, то это анальгетики. На случай, если я буду плохо справляться с перевязкой.

– Ты сам себя лечишь? – искренне удивилась девушка, округляя глаза.

– Ну как лечу… Штопаюсь, достаю из-под кожи всякую дрянь, перевязываюсь. Пару раз я терял сознание, так что приходилось вжариваться, чтоб от кровотёка не подохнуть. В остальном я только морфин колол. Героин я пока не рискнул трогать, от него привыкание почти сразу. Если однажды буду умирать, то, может, и воспользуюсь.

– Какой ужас…

– Да нормально. Не всегда же в больницы обращаться. Опасно, я тебе уже объяснял. Да и тем более, если забыть про боль, то это довольно интересно.

– И… – затаив дыхание, продолжила Каэдэ, – …как часто ты занимаешься этим сам?

Молча закончив перевязку, Иватани поднял свою футболку и показал живот и правый бок, что были усеяны множеством шрамов и совсем новыми рубцами, с которых ещё не сошло покраснение.

– Это с той недели. Несколько раз на взрыв напоролся, – подняв футболку до шеи, он показал и грудь, на которой светился огромный синяк и не менее огромный шрам. – Это позавчерашнее. Выстрелили в упор, – следом он обернулся спиной и показал небольшой шрам рядом с позвоночником. – Это меня полгода назад ударили мачете, – после он закатал штанину, демонстрируя какой-то совсем уж странный шрам на бедре, имевший центр в виде небольшого круга и множество продольных разрезов поверх него. – Это мне в ногу выстрелили. Пока пытался зашить – сделал только хуже, пришлось вырывать нити и хреначить уже всю ногу вокруг. Еле как сердечник достал, думал, охуею от боли. Ну и так далее, короче.

Ей не верилось. Для Каэдэ было нормой, что у людей были какие-то серьёзные травмы. Её отец был известным хирургом, который часто рассказывал о работе. Но ей никогда не доводилось видеть так много повреждений на одном человеке, тем более таких степеней.

– О, боже… – прошептала она с явным разочарованием.