По направлению к психологии бытия

И все же здесь упущено что-то очень важное. Хотя «обнажающая» терапия действительно внеидеологична, она определенно помогает «обнажить» по крайней мере «зачатки» или рудименты изначальных ценностей.

То есть специалист по «обнажающей», глубинной терапии может помочь пациенту понять, какие глубинные, изначальные ценности он (пациент), сам того не ведая. ищет, к каким он стремится, в каких он нуждается. Поэтому я утверждаю, что правильная терапия имеет отношение к поиску ценностей и не согласен с обратным утверждением Вилиса (174). Я действительно верю в то, что вскоре мы сможем даже определить терапию как поиск ценностей, потому что поиск индивидом своего подлинного Я, в сущности, является не чем иным, как поиском изначальных, подлинных ценностей индивида. Это становится особенно ясно, когда мы вспоминаем, что более глубокое познание самого себя (и своих ценностей) зачастую совпадает с лучшим знанием других людей (и их ценностей) и реальности вообще.

И наконец, я считаю, вполне возможно, что нынешняя чрезмерная озабоченность якобы существующей брешью между самопознанием и нравственным действием (и преданностью ценностям) сама может быть симптомом порождающего специфический маниакальный синдром расхождения между мыслью и действием, который, впрочем, не универсален (см.: 32). Вероятно, здесь уместно говорить о вековой философской дихотомии между «есть» и должно быть, между фактом и нормой. На основании своих наблюдений за более здоровыми людьми, за людьми во время их пиковых переживаний, за людьми, которые умеют соединить свою положительную одержимость с положительной возбудимостью, я сделал вывод, что между ними не существует непреодолимой пропасти; у таких людей (или у всех людей в соответствующие моменты) чистое знание сразу же преобразуется в спонтанное действие или нравственный долг. То есть когда они знают, какой поступок будет правильным, они его совершают. Так что же остается в здоровых людях от этой бреши между знанием и действием? Только то, что изначально присуще реальности и бытию, только реальные а не надуманные проблемы.

Если это предположение верно, то у глубинной, «обнажающей» терапии есть законные основания считаться не только методом лечения но и методом определения истинных ценностей

13. ПСИХИЧЕСКОЕ ЗДОРОВЬЕ И ОКРУЖЕНИЕ

В данном случае я поставил себе задачу осветить один вопрос, о котором могут забыть в пылу нынешнего спора о душевном здоровье. Я вижу большую опасность в возрождении, в новой и более изощренной форме, древней привычки отождествлять психическое здоровье со способностью приспосабливаться — к реальности, к обществу, к другим людям. То есть подлинным или здоровым человеком будет считаться не самостоятельный, живущий по своим интрапсихическим, не зависящим от окружения законам; не отличный от своего окружения, независимый от него или противостоящий ему индивид, а индивид, способный, например, влиться в свое окружение, будучи адекватен и компетентен по отношению к нему, индивид, способный справляться с навязанными

извне задачами, индивид, способный, хорошо воспринимая окружение, быть с ним

в хороших отношениях и добиваться успеха, как его понимает окружение. Иначе говоря, деятельность не может быть сама по себе основным критерием ценности или здоровья индивида. Индивид ориентирован не только на внешнее, но и на внутреннее. Экстрапсихическая центральная точка не может быть использована при решении теоретической задачи определения здоровой psyche. Мы не должны попасть в эту ловушку — определять здоровье организма по степени его «полезности», словно он является всего лишь инструментом, а не самостоятельным существом, словно он является всего лишь средством достижения какой-то внешней цели. (Если я правильно понимаю марксистскую психологию, она, наряду с этим, демонстрирует ярчайший образец приверженности той точке зрения, что psyche является зеркалом реальности.)