По обе стороны горизонта

Была уже середина февраля, когда поздно вечером мы услышали натужный рев автомобильного двигателя. Вскоре к дому подъе- хал уже знакомый Уазик. Пора было покинуть этот замечательный домик в горах. Как могли тепло мы попрощались с хозяином и с удивлением узнали, что Федор Иванович пока остается здесь. Он был скуп на слова. Сказал только, что теперь мы прощаемся, скорее всего, навсегда. У нас свой путь, у него свой. Куда вел его путь, оставалось только гадать, но нам было не до того.

Уазик, не включая фары, осторожно сполз по крутым и скользким дорогам к морю. Повеяло теплом. У самой воды мы вышли из машины. Было темно. В бухте покачивалась на волнах небольшая лодка, в которую мы вскоре забрались. Внутри лодки было очень тесно. Почти все внутреннее пространство лодки занимал двигатель. Когда он заработал, стало ясно, что это очень мощное сооружение. За штурвалом лодки сидел человек, лица которого было не разглядеть из-за наглухо застегнутого шлема, который обычно используют танкисты. Он подбодрил нас: "Не бойтесь ребятки, часика через два будем на месте. За моей лодкой ни один сторожевик не угонится, если вообще рискнет в такую погоду выйти в море".

Тихо урча мотором, лодка быстро пересекла бухту и вышла в открытое море. Это мы сразу почувствовали на своих боках. Волны нещадно швыряли лодку, обдавая нас далеко не теплыми брызгами.

– Накройтесь брезентом! – прокричал нам рулевой.

Мы воспользовались его запоздалым советом, но лучше от этого не стало. Одежда уже впитала в себя воду, которая, кажется, была повсюду. Стало очень холодно и мерзко. Наши головы были ниже бортов лодки, и мы ничего не видели вокруг. Рулевой сидел выше, но вряд ли и он видел что-нибудь в кромешной тьме.

– Идем по компасу, – снова прокричал он. – Через час начнет светать. Рассвет не принес облегчения. Я слышал в эфире какие-то голоса, которые заглушались ревом волн. Обрывки слов слились в фразу: "Прямо по курсу вижу лодку. Идет на скорости около двадцати узлов. Нам ее не догнать". Я понял, что нас засек по радару какой-то сторожевой корабль пограничников. Стоит ли говорить об этом рулевому. Я посмотрел на него снизу вверх. Его лицо было сосредоточенным. От шлема на голове шли провода. Скорее всего, он контролирует ситуацию. В это время рулевой прибавил обороты двигателя. Удары волн слились в непрерывный рев, а скорость почти удвоилась. Время потеряло смысл. Оно замерло, а может, и пошло вспять, во всяком случае, для меня.

Когда время вернулось, лодка почти не двигалась. Ее довольно мягко качали волны. Было почти светло, но свет был какой-то мутный, идущий со всех сторон. Туман – пронеслось в голове. Этого еще не хватало. Но рулевой не разделял моего мнения. Увидев, что я открыл глаза, он сказал: "Все в порядке, идем по пеленгу. Ваш корабль уже где-то рядом".

Действительно, вскоре, чуть не задев нас бортом, мимо прошел корабль, который мы тут же начали догонять. Я понял, что пересаживаться на него нам придется на ходу. Но делать нам ничего не пришлось. Видимо, процедура причаливания у них была отработана до мелочей. С борта корабля нам сбросили трос. Рулевой с акробатической ловкостью поймал его и за что-то зацепил на носу лодки. Потом с корабля сбросили второй трос. Его рулевой закрепил на корме. После этого нас буквально выдернули из воды, и мы вместе с лодкой закачались в воздухе. Нас подняли высоко вверх и опустили на палубу. Мы с трудом выбрались из лодки. Корабль, это оказалась небольшая посудина, а совсем не гигантское судно, каким оно показалось нам с воды, немилосердно качало. Держась за протянутые вдоль палубы веревки, я вспомнил, что на морском языке они называются леерами, мы последовали за матросом, который провел нас в каюты. Они были крохотные, но чистенькие. Там мы нашли сухую одежду, в которую с удовольствием переоделись и стали выглядеть как все матросы на этом корабле.

После полудня море успокоилось, выглянуло солнце, которое стало иногда заглядывать в наши иллюминаторы. Расположенные под самым потолком и зарешеченные, они напоминали окна наших камер, которые мы так успешно покинули пару месяцев назад. Когда мы вышли из кают, то сходство с тюрьмой дополнилось тем, что дверь из небольшого холла, где они располагались, оказалась запертой. Рядом с запертой дверью, отделявшей наш закуток от остальных помещений судна, был вертикальный трап. Он вел к открытому наверху люку. Поднявшись наверх, мы оказались на кормовой палубе, также наглухо отделенной от всего остального высокой стенкой. Она защищала нас от ветра, и мы с удовольствием растянулись на сложенных в бухты канатах, лежащих на палубе. Судно двигалось на юг с довольно большой скоростью, и можно было ожидать, что при таком темпе мы уже через сутки войдем в Босфор.