По обе стороны горизонта

– Память – не городская библиотека или компьютерная база данных, где все разложено по полочкам, и надо лишь знать правила поиска. Она устроена совсем по-другому. В ней нет ни рубрикатора, ни алфавитного поиска, ни календаря знаменательных дат. Ее можно представить себе как некий мешок, в который год за годом, век за веком складывают и складывают информацию. Постепенно она спрессовывается, всякая незначительная мелочь превращается в труху и высыпается сквозь неплотную ткань мешка. Остается память о самых ярких и значимых событиях в жизни того или иного человека. Но кому принадлежит каждое из этих воспоминаний, никак не зафиксировано. В этом, наверное, и состоит основная трудность в расшифровке этого, поистине неисчерпаемого источника исторической информации. По большому счету надо было бы со- брать в одном месте несколько сотен или тысяч людей, обладающих наследственной памятью и по крупице воссоздать действительную историю возникновения и развития человечества. Нам с Майклом такая задача не по плечу.

– Если ты сам понимаешь, что задача не решаемая, то что тогда ты делаешь? – спросила я, надеясь, что мне удастся как-то отвлечь Дэвида от копания в закоулках его памяти и направить его деятельность на что-нибудь более полезное с моей точки зрения. Но по его ответу я поняла, что сама взялась за нерешаемую проблему.

– Видишь ли, – сказал он, – то, что я пытаюсь сделать, связано пока только с подбором ключа к поиску информации в собственной памяти. Похоже, что я уже близок к решению. Как мне кажется сейчас, доступ к памяти построен на ассоциативной основе. Те или иные факты вызываются из памяти, когда начинаешь думать на какую-нибудь конкретную тему. Сначала я пытаюсь обдумывать интересующий меня вопрос в общем виде, постепенно заменяя слова образами, потом перехожу к деталям. Не всегда, но часто мне удается вытянуть из памяти все, что в ней есть по данному вопросу. Конечно, нельзя забывать, что восприятие у каждого человека очень субъективное, поэтому и надо было бы собрать для этой цели много людей.

Беседа с Дэвидом немного успокоила меня. Похоже, что он не утратил чувства реальности. Я отпустила его в кабинет, а потом взяла себе за правило заходить к нему перед обедом и перед возвращением детей из школы. Теперь его медитативное состояние не пугало меня. Я научилась возвращать его к обыденной жизни очень простым путем, ежедневно меняя духи. Входя в его кабинет, я просто садилась на диван и ждала, когда он почувствует запах. Ждать приходилось всего несколько минут. Больше он ни разу не называл меня Ниной.

Конечно, мы с Ольгой постоянно обсуждали проблемы наших мужей. У нее они были те же, что и у меня. Но если я пыталась направить деятельность Дэвида в понятное мне русло через умные разговоры, наконец, через слезы, то Ольга действовала иначе. Она, со свойственным ей темпераментом начала закатывать Майклу скандалы с битьем посуды. В ответ на это он наглухо ушел в себя. Ольга поняла, что таким путем она ничего не добьется, и поутихла, подыскивая более эффективные методы воздействия. Вместе мы пришли к выводу, что наши умные и сильные во всех отношениях мужчины, оставшись без любимого дела, стали киснуть у нас на глазах, не находить себе места, вот и ударились в воспоминания, в медитацию. Семейные проблемы казались им мелкими, да они и не способны были их решать.

В какой-то степени Дэвид и Майкл подтверждали наше мнение о том, что занялись изучением своей наследственной памяти от нечего делать, но их объяснения звучали совсем не так, как наши. Они говорили, что, обретя этот дар много лет назад, не поняли, что в их руки попал ценнейший источник исторической информации. Действительно, чтобы понять это, надо было иметь много свободного времени, которым они тогда не располагали. Тюрьма оказалась самым подходящим местом для того, чтобы заняться, наконец, изучением этого феномена. Именно там Дэвид, а вслед за ним Майкл, сумели впервые погрузиться в глубины памяти и получить первый опыт извлечения из нее исторической информации. Теперь они видят свою задачу в том, чтобы собрать там данные по нескольким интересующим их вопросам. Это очень непростая и даже тяжелая, но очень интересная работа, которая сулит получение важных научных результатов.

Если бы я тогда попыталась выяснить, что собственно хотят они узнать, роясь в глубинах памяти, наверное, нашла бы массу аргументов, чтобы отговорить их от этой затеи. Но мне не могло даже прийти в голову, что они опять затеяли ужасную авантюру. Поэтому я шла совсем иным путем, стремясь направить энергию мужа в круг простых житейских проблем. Я пыталась объяснить Дэвиду, что он уже сделал в своей жизни множество крупных и полезных дел.

– В конце концов, вы с Майклом вывели новую породу человека, – говорила я. – Кто знает, возможно, как все население Земли пошло от Адама и Евы, так и будущие поколения составят наши потомки и будут гораздо более счастливы в жизни, чем мы. Ты уже достиг цели. Теперь отдыхай, наслаждайся жизнью, займись воспитанием детей, в конце концов, попутешествуй.