По обе стороны горизонта

В то же время Отто уже понимал, что заложить какие-либо новые принципы во вновь формирующуюся цивилизацию им не удалось. Да и могли ли люди, воспитанные на Земле, располагавшие ее знаниями и опытом, сделать что-то иное? Наверное, нет. Во всяком случае, им это не удалось, и он не жалел об этом. Брег тоже не смог уйти от земного шаблона. Его схема построения военизированного государства ничем не отличалась от древней Спарты.

Теперь он подводил итоги. Не в первый раз он брался за эту нелегкую задачу, но каждый раз жизнь заставляла отдать предпочтение текущим делам. Он отвлекался на них, откладывая подведение итогов на потом. Но это потом никогда не наступало. Ему просто не было места в его насыщенной событиями жизни. Теперь жизнь уходила, и уже ничто не могло отвлечь его от того, что никак не удавалось сделать раньше, когда в этом был смысл, когда можно было еще что-то изменить. Он хорошо понимал, что, к каким бы выводам он ни пришел сейчас, они уже никому не нужны и не интересны. Однако ему хотелось найти тот поворотный момент, когда он сделал роковую ошибку, направившую ход пока очень короткой истории по земному пути.

Наверное, чтобы ответить на этот вопрос, надо было действительно быть богом. Но Отто не был им, хотя так же, как и все колонисты, давно привык к тому, что местное население относится к ним как к богам. Да они и были по отношению к ним богами. Они дали им сознание и речь, учили их основам бытия, помогали выжить, когда они были совсем беспомощны. Что еще должен сделать Бог по отношению к человеку? Они и сейчас обращаются к Богу со словами мольбы: "Спаси и помилуй!" Откликаясь на их молитвы, Отто и его коллеги спешили на помощь, спасали и миловали, но все реже и реже. Людей становилось все больше и больше, а возможности помочь все меньше. Теперь они скорее утешают себя молитвой, чем ждут реальной помощи. Где же он сам, настоящий Бог. Тот, кто создал все эти планеты, звезды – макромир, в котором все мы живые и неживые песчинки, а заодно и микромир, в котором все во столько же раз меньше нас. Видимо, есть все же пределы познания, которые ставит перед человеком Бог или природа вещей. Процессы в микро- и макромирах идут с несоизмеримыми с нашим восприятием скоростями. Наверное, тот истинный Бог, породивший наш мир, существует где-то там, за пределами доступности, и не ведает, что творит. Потому и не достучаться до него, а хотелось бы. А те боги, что сделали человека человеком, не отличались от нас. Просто они были из общества, стоявшего на более высокой ступени развития, как мы сейчас по отношению к здешнему миру.

Примирив этими размышлениями себя с внешними силами, Отто переключился на другие, более близкие к тому миру, в котором он жил, мысли. Да, им удалось сделать это. Они смогли наладить здесь свою жизнь, нашли человекоподобных существ и превратили их в людей. Пока, скорее, в подобие человека. Мало дать живому существу способность мыслить. Он еще должен хотеть и уметь мыслить, иметь собственные интересы и ценности, а все это копится только со временем. И не само. Всему этому надо научить. Чтобы человек научился мыслить, он должен начинать жизнь в интеллектуальной среде. К этим выводам Отто пришел давно, очень давно. Может быть еще там, на Земле, когда рылся в глубинах собственной памяти, изучал собирательные работы, выполненные тем же способом. Ни в одной из них никому не удалось воссоздать картину с самого начала. Узнать, как проходили самые первые шаги человечества. Тот или те, другие, творили по своему образу и подобию. И Отто со своими коллегами делал то же самое. Да, в самом начале был соблазн дать способность мыслить другим существам, не человекоподобным, а, например, морским животным, похожим на земных дельфинов. Не обошлось, конечно, и без экспериментов. Но вскоре стало ясно, что создать интеллектуальную среду для не подобных себе животных просто невозможно. Кроме того, сами пришельцы в этом случае обречены на вырождение и вымирание. Биологически они совместимы только с себе подобными, только им можно передать свою кровь, свои гены и при том самым естественным путем.

Отто хорошо помнил их первый эксперимент. Тогда они дали способность мыслить целому племени человекоподобных существ. И ничего не произошло. Племя не изменило характера поведения. Была какая-то надежда на детей. Они стали проявлять чуть большую сообразительность. Их игры стали более логичными с позиции человека. Увеличилась ловкость, с которой они стали отбирать еду у взрослых, которые и так им ни в чем не отказывали. А сколько было сомнений! Имеем ли мы право нарушать их фактически райскую жизнь. Спрашивать, собственно, было не у кого. Только у самих себя, а значит, и ответ был только один – да имеем право – его продиктовал собственный эгоизм.