По семейным обстоятельствам

Не сказать, чтобы сама Ната пребывала от подобной жизни в восторге, но жилось ей однозначно лучше, чем раньше. Ну, завтрак подать, столы протереть, полы ночью помыть, ночные вазы за постояльцами вынести. Ничего сложного, низкоквалифицированный труд. Белье стирать ее не просили, и то счастье. Хотя один раз она попыталась, но едва простынь в пруду не утопила. А ткани были дорогие, все сплошь привозные. Поэтому на пруд ее больше не брали.

Стирать белье в деревне — целая эпопея. Сначала во дворе каждая хозяйка белье замачивала, потом на досках натирала со щелоком, а потом к полынье тазики тащили, полоскали и выжимали. Для стирки выделялся целый день. Оксана сама не стирала — берегла руки, да и некогда ей было. Она целый день на кухне торчала. Поэтому белье в стиральный день забирали соседки. Оксану считали здесь лентяйкой и балованной барыней, то же самое стали говорить и про Натку, но ей было плевать. Стирка со щелочью, разъедавшей до мяса непривычные к такой агрессивной среде руки и полоскание в ледяной воде в сферу ее интересов не входили.

Вообще, в отличие от местных баб, Натка ни капли не мучилась угрызениями совести за то, что могла прилечь днем вздремнуть или просто посидеть на лавочке и поглазеть в звездное небо. Она не собиралась здесь оставаться навсегда, ее не интересовали сплетни, скандалы и цены на свинину. Дожить бы до весны, а там — прощай, Волковойня и иди к черту. Потому что Натка не планировала всю жизнь обслуживать местных мужиков и выносить ночные вазы.

Это сначала ей показалось, что работа у нее не сложная. Утром завтрак всем желающим подай, пока они изволят кушать, нужно пробежаться по комнатам, вынести ночные горшки и застелить кровати, да заодно поглядеть, не пропало ли что из обстановки: занавеска там или полотенце, или стул (да-да, и стулья воровали — ну совсем как на родине). Потом посуду собрать, отнести в кухню, где дочка Финогена ее помоет, пока хозяйка готовит обед. Дальше самая приятная часть: дойти до зеленщика или пекаря, или до мясника — зависит от того, какие продукты на исходе. А то и к рыбаку за рыбой — это прогулка почти на час: пока дойдешь, пока лучшую рыбу выберешь, пока поболтаешь с Есением-рыбаком, веселым мужичком, который в первую же встречу Натке предложил за него замуж выйти и до сих пор попыток подкатить не оставлял — чем не развлечение? Дальше — обед подать, тарелки собрать, столы протереть, белье в комнатах, где нужно перестелить, полы в номерах помыть… Причем с бельем и полами ей помогали и мальчишки, и Финоген, когда был свободен. С одной стороны — это вам не по всему заводу бегать с корреспонденцией, а потом еще по ночам сидеть с переводами и статьями всякими. А с другой — Натка и так не была толстой, а теперь и вовсе исхудала, потому что поесть вечером сил часто просто не хватало. И не сказать, что работа тяжелая — просто она бесконечная. Могли и посередине ночи поднять, попросить еды или путник какой ночлега искал. А уж про выходные и говорить нечего, не было у нее этих выходных, в самом деле — Оксанка работала ничуть не меньше самой Натки, и заменить ее некому было.

Разве что хозяйка посреди зимы с жаром свалилась, пришлось Натке еще и постояльцев принимать, потому что Финоген сам готовил в те дни, хотя мог бы Натку заставить, и она бы поняла его правильно. Но нет, обещал, что на кухне работа ее не касается — и обещание сдержал. Настоящей отрадой для женщины стали сыновья. Пользы от них было куда больше, чем в городе: и по хозяйству помогут, и на рыбалку с мужиками сбегают, и соседям, когда попросят, воды принесут, а уж в «постирочный» день цены им не было: белье дотащат и развесят без возражений. Правда, периодически ныли, что лучше б они в школу ходили и в смартфонах сидели, чем дрова рубить. Безжалостная Натка напомнила им, что в школе есть каникулы, а в деревне нет — напротив, летом работы прибавится. Там огороды да лес, да приезжих больше будет. Стаська с Владькой взвыли и потребовали, чтобы мать обеспечила им право на образование. Клялись не лодырничать, а грызть гранит науки всеми имеющимися зубами. Но вот что странно — домой они не хотели. Здесь, говорили, веселее и воздух чище.

Натка бы еще добавила — и звезды ближе. До чего здесь красивые звезды! Выскочишь ночью в сортир в валенках на босу ногу и в зипуне на плечах, остановишься и забудешь обо всем. Созвездия незнакомые, конечно, но не менее красивые. И за это ночное небо Натка готова была порой все неудобства простить. Подумаешь, мыться в тазиках… подумаешь, туалет на улице… подумаешь… Нет, постирушки в речке и глобальные неудобства в критические дни уже не перекрывались никакими плюсами этого мира.