По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России

При описании Риги было упомянуто вкратце о первом движении в православие в сороковых годах, обусловленном неурожайным временем, тяготой тогдашнего безвыходного положения крестьян и, главное, запрещением им вступать в гернгутерские братства в 1839 году. Упоминалось о страшно тяжелых годах православной церкви в крае. Все, что можно было сделать против православия, было сделано: преосвященному Иринарху возбранено записывать желавших обратиться в православие и сказано не принимать никаких по этому предмету просьб; в Петербург, шефу жандармов Бенкендорфу, написано от генерал-губернатора Палена, что это движение в православие — «возмущение» и потребованы войска; оберпрокурор Св. Синода рекомендовал Иринарху «не вмешиваться в это чисто гражданское дело» и, наконец, в 1841 году сам преосвященный, под присмотром особого чиновника, увезен, через Митаву, в Псков. Таким образом, было «усмирено» представленное «возмущением» и признано «гражданским делом» стремление чисто духовного свойства. Ведь не проявилось же оно раньше, пока существовали гернгутерские общины и доступ к ним народу не запрещался; общин этих, еще в конце прошлого века, имелось в крае сто сорок четыре, и шли к ним бедные люди потому, что проповедники гернгутерские не были тем, чем были всегда лютеранские пасторы — «церковными помещиками» — «Kirchen-Hem»; потому что гернгутерский дом молитвы не был домом страха, не объявлялись тут распоряжения помещиков, объясняемые и подкрепляемые текстами Св. Писания с церковной кафедры и покорность не была единственной темой гернгутерских проповедей. Не подтасован же, в самом деле, историей тот факт, что, как только запретили гернгутерство в 1839 году, так тотчас же, словно по данному знаку, в сороковом году, началось движение в православие? Что гернгутерство успокаивало, удовлетворяло людей бедных, видно уже из числа общин, — числа, которое, ко времени их закрытия, значительно возросло. Отчего же, в самом деле, не сказывалось стремление к православию раньше? Отчего же не обвиняли тогда, бессильное теперь, гернгутерство в том, в чем обвиняют православную церковь: в обещании, для привлечения к себе, всяких земных благ? Удивительно ли, что крестьяне бросились тогда к православию, потому что очень хорошо испытывали на себе практику того, что доказывали на ландтаге 1841 года Гиммельстиерн и Фелькерзам словами, а именно: что дворяне, освободив крестьян без земли, совершили вовсе не подвиг, а «выгодное дело», «ein gutes Geschaft».

Как бы то ни было, но первое движение в православие, мало-помалу, прекращено, и пламя направлено под пепел. Глубоко справедливо мнение, что православная церковь в те дни, «благодаря примиряющему отношению своему, охранила край от более важных замешательств». Но разве, в самом деле, не достаточной причиной перехода в православие послужило закрытие двухсот религиозных гернгутерских общин, удовлетворявших те потребности духа, которые не удовлетворялись «церковными помещиками», объяснявшими распоряжения светских помещиков в духовных проповедях? Разве нужно непременно доказывать то, чего не было, а именно: что православие подкупало обещанием денег, земли и проч., когда действительная причина так ясна.