Читаем По следам Адама полностью

Не только шумеры ведут свою историю от природного катаклизма. С потопа начинают экскурс в прошлое и ацтеки, и инки. О нем же вам расскажут на любом острове Полинезии. Единственный в Америке письменный источник доколумбовой эпохи, избежавший гибели в костре инквизиции, — это священная книга майя-киче «Пополь Вух» («Книга Народа»). Оригинал бесследно исчез, но с него успели сделать копию, которая хранится в Гватемале. Для меня это часть всемирной истории, рассказанная в форме сказки. Бог Хуракан создал первых людей, но они ему не понравились, поскольку у них не было сердец и они походили на деревянных кукол. Он вознегодовал и наслал на них ужасное наводнение:

«Сердце Неба позвал воду, и она обрушилась на головы деревянных фигур… Таково было наказание за то, что они не думали о своем отце и о своей матери, Сердце Неба, Хуракане. И лицо земли потемнело, и пошел черный дождь, и шел он и днем, и ночью».

Согласно легенде, гватемальские правители происходят от вождя, первым ступившего на берег после Потопа, когда темнота отступила в глубь континента в поисках нового убежища.

— Вернемся на берега Атлантического океана. Тебе не избежать разговора об Атлантиде.

— О ней столько говорили, что ученые стали пугаться этой темы, как огня. Но глупо отбрасывать ее, не попытавшись проанализировать, как возникла эта легенда, и проследить, какие формы она принимала. В 400 году до нашей эры Платон якобы разговаривает со своими соотечественниками, Солоном и Сократом, — прием, типичный для эллинской культуры. Солон вспоминает о своем посещении Египта и о том, как местные священники смеялись над исторической безграмотностью греков. Но затем они признали, что у греков имелось оправдание: их ученые погибли, когда огромная волна обрушилась на средиземноморские страны, причем греки и их соседи оказались в числе наиболее пострадавших народов. Спаслись только пастухи высоко в горах, поэтому грекам пришлось восстанавливать свою культуру практически с нуля. А потом Солону рассказали об острове, некогда возвышавшемся у входа в Средиземное море. Папирусы говорили о том, как давным-давно жители острова отрядили огромную армию, чтобы покорить города Европы, но афиняне отразили нападение. А затем Солон пересказывает египетский вариант легенды о потопе:

«Потом начали случаться землетрясения и наводнения невиданной силы, и в один ужасный день и последовавшую за тем ужасную ночь земля поглотила всех воинов, а океан поглотил весь остров Атлантиду, и больше его никто не видел. Вот почему там до сих пор нельзя плавать кораблям, они цепляются днищем за то, что когда-то было островом».

Никто не может точно сказать, что же случилось пять тысяч лет назад, но неведомое событие стало точкой отсчета событий и времени для цивилизаций всего мира. Чтобы попытаться пролить свет на эту тайну, фонд ФРИ в качестве одного из первых шагов своей деятельности собирается организовать в университете штата Мэн международную конференцию на тему: «Климатические и культурные перемены в третьем тысячелетии до нашей эры».

Возможно, наука будущего больше узнает о нашем прошлом, и мы перестанем суетиться, как деревянные куклы, а посвятим свои мысли нашим матерям и отцам, которые воистину являются Сердцем Неба.

Водная гладь и небесная твердь

Я сидел на берегу Тихого океана в северо-западной Америке и смотрел вдаль. Где-то там, на севере, Азия и Америка склонялись друг к другу настолько близко, что между Сибирью и Аляской оставался только узкий пролив. Невысокие волны Японского течения ласково набегали на широкий песчаный берег и останавливались у самых моих ботинок. Я размышлял о жизни.

Итак, круг замкнулся.

Второй круг. Первый раз это случилось в Перу, на праздновании 50-й годовщины плавания на «Кон-Тики». Минул год, и судьба забросила меня в Британскую Колумбию, к индейцам американского северо-запада. Именно здесь я начал поиски ближайших родственников туземцев из Полинезии, поиски, столь внезапно и жестоко оборванные войной.

Я до сих пор уверен, что именно здесь будущие полинезийцы рубили деревья для своих катамаранов и именно отсюда ветра и течения подхватили их и понесли в сторону Таити. Добравшись же до Таити, они начали один за другим завоевывать острова Тихого океана, на которых уже жили люди, приплывшие из Перу на бальсовых плотах.

Перейти на страницу:

Все книги серии Мой 20 век

Похожие книги

10 гениев, изменивших мир
10 гениев, изменивших мир

Эта книга посвящена людям, не только опередившим время, но и сумевшим своими достижениями в науке или общественной мысли оказать влияние на жизнь и мировоззрение целых поколений. Невозможно рассказать обо всех тех, благодаря кому радикально изменился мир (или наше представление о нем), речь пойдет о десяти гениальных ученых и философах, заставивших цивилизацию развиваться по новому, порой неожиданному пути. Их имена – Декарт, Дарвин, Маркс, Ницше, Фрейд, Циолковский, Морган, Склодовская-Кюри, Винер, Ферми. Их объединяли безграничная преданность своему делу, нестандартный взгляд на вещи, огромная трудоспособность. О том, как сложилась жизнь этих удивительных людей, как формировались их идеи, вы узнаете из книги, которую держите в руках, и наверняка согласитесь с утверждением Вольтера: «Почти никогда не делалось ничего великого в мире без участия гениев».

Александр Владимирович Фомин , Александр Фомин , Елена Алексеевна Кочемировская , Елена Кочемировская

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное