По следам Добрыни

Я уже говорил, что о дате, месте и подлинных обстоятельствах крещения Владимира и Руси в науке издавна ведутся споры, и, видимо, они будут продолжаться, поскольку летописная версия крайне тенденциозна, а другие письменные версии методически уничтожались еще во времена триумвиров. «Корсунская легенда» о крещении Владимира давно признана в науке очевидной поздней фальшивкой. Так, известный специалист по Древней Руси В. Г. Брюсова считает, к примеру, что в ней использованы сведения о событиях из походов на Византию его внука – Владимира Ярославича Новгородского.

Не претендуя на то, чтобы положить конец научной контроверзе о крещении Руси, изложу его обстановку так, как она представляется в свете нашего путешествия по следам Добрыни.

Картина крещения даже в летописи не производит впечатления внезапного озарения Владимира свыше светом истинной веры. А если поглядеть трезво, то четырехкратная смена верховных культов державы (менее чем за десятилетие!) вообще не может объясняться религиозными причинами. Так часто религиозных убеждений не меняют ни отдельные люди, ни тем более народы. Но на Руси с калейдоскопической быстротой единовластие Перуна сменяется Шестибожием, затем Пятибожием и наконец крещением. Такая серия быстрых смен верховных богов Руси совершенно очевидно могла иметь только политические причины

, притом причины внутренние.

Если бы Пятибожие оказалось стабильным решением, то Русь на века так и осталась бы языческой страной. И ничего дурного в этом не было бы. Примеры Индии, Японии, Монголии, Китая и т. д. показывают, что многобожие абсолютно не помешало этим странам достичь высокой культуры, процветания, государственного единства, могущества. Широко распространенный взгляд, будто все такие блага – плод принятия единобожия, лишь миф, восходящий к богословию, но проникший и в науку. (Да и сам единобожный пантеон с его сонмом ангелов и архангелов, серафимов и пророков, святых и прочих священных персонажей есть всего лишь замаскированное многобожие.)

Русский языческий пантеон был ничуть не хуже любого другого (вспомним хотя бы «Слово о полку Игореве»). И сохранение русского пантеона без Перуна не грозило Руси ни распадом единой державы, ни моральной или культурной отсталостью, никакими другими бедами. Никакой антитезой мнимой «тьмы» язычества и мнимого «света» христианской культуры на Руси той эпохи не было. Как не было и общего кризиса язычества.

Пятибожие не смогло стать стабильным решением исключительно по той же причине, что и Шестибожие – система территориальных богов не допускала объявления Хорса или Даждьбога небесным государем державы без перенесения столицы из Киева в Новгород или Коростень, где испокон веков и навечно стояли их главные храмы. И это означало, что надо приглашать нового верховного бога со стороны (а заодно и нового небесного князя Полянского). Вот это-то и вызвало выбор вер. Он кончился действительно выбором христианства, что дало Добрыне возможность решить «квадратуру круга»: обзавестись надежным небесным государем, сохранить Киев как столицу державы и закрепить в державе с помощью новой веры новгородско-древлянскую гегемонию.

Добрыня выбирает веру. Как только манифест Владимира о смене царствующей династии был оглашен, Добрыня сразу же принялся за выбор новой веры. И никакие миссионеры для этого ни ему, ни Владимиру не понадобились. Более того, всякого иноземного посланца, осмелившегося поучать могучих соправителей, что их боги-де «просто дерево», они выгнали бы. Не стал бы Добрыня и слушать, как миссионеры чернят веры его союзников (а тем более чернить их сам). Он просто искал, какая же вера лучше позволит заполнить ставший вакантным небесный трон Руси. Ведь ему предстояла жестокая схватка с Печенегией, а вести такой бой, не имея небесного государя, Русь, по тогдашним понятиям, не могла.

С магометанством Добрыня только что познакомился лично в Биляре. Познакомиться же с обоими вариантами христианства – латинским и славянским богослужением – сыну чешской принцессы было проще простого в соседней и союзной Чехии. И хазарский прецедент выбора вер тоже был ему отлично известен. Взвесив все эти сведения и обстановку, Добрыня сделал свой выбор.

Верой было выбрано христианство со славянским языком. Отнюдь не из Византии, а из союзной славянской Чехии. Славянское богослужение было введено в Чехии еще в IX веке лично святым Мефодием. С тех пор оно там сохранялось, соперничая с латинским. Соперничество это отражалось и при дворе. Добрыня выбрал вариант славянский. Такой выбор не означал политического подчинения ни Риму, ни Византии.