По следам гениального грабителя

— Думаю, что эту дверь будет вскрывать не легче, но я попробую что-нибудь придумать. Может, у вас еще есть где-нибудь парочка дверей на примете, так вы только скажите, я их сразу скопом и открою, — он приставил сверло к замочной скважине. — А то чего же это мы по одной-то размениваемся. Хе-хе!

Замок продержался двадцать три минуты: просверленный в четырех местах, он лишился опоры и, упав, бренчал где-то в толщине двери, как кусок железа в алюминиевом ведре. На двадцать четвертой минуте капитан потянул за ручку и, распахнув дверь, торжественно произнес:

— Прошу вас!

Первым понятым был сосед с верхнего этажа, смущенно заметивший, что вернулся с ночной смены. Однако у Жилинского были весьма серьезные причины сомневаться в сказанном — от того тянуло таким запахом сивухи, как если бы он всю ночь жрал самогон. При этом он заинтересованно посматривал на Афанасия, словно рассчитывал быть премированным стаканом очищенной водки.

Вторым понятым оказалась маленькая хрупкая женщина лет сорока, как выяснилось — соседка с первого этажа. Она работала учительницей старших классов, и Жилинский невольно чувствовал под ее взглядом неловкость, какая с ним случалась, когда он не выполнял домашнего задания.

Жилинский с подполковником Северцевым прошли в просторную квартиру. В светлом зале стоял антиквариат — хозяин был не чужд роскоши — а два угла у самого окна украшали амфоры. Интересно, они настоящие или какой-то новодел?.. Не самое подходящее время заниматься исследованиями, и Жилинский прошел в следующую приоткрытую дверь. Это оказался кабинет: у самого окна стоял длинный стол из мореного дуба, на котором стоял компьютер, в аккуратные стопки сложено несколько папок, а по левую сторону от широкого кресла расположилась старинная медная настольная лампа, рядом с ретротелефоном. Здесь же лежала схема какого-то здания. Афанасию Жилинскому потребовалась ровно минута, чтобы осознать: перед ним был план банка «Заречье».

— Есть кое-что интересное, — произнес Жилинский, разглядывая план.

Подошедший подполковник тяжело засопел за спиной.

— Вот это да! — протянул он.

Схема была детальная, всмотревшись повнимательнее, Жилинский увидел стрелки, указывающие на дверь хранилища, на балкон второго этажа, через который прошли злоумышленники; вдоль коридора маркером были нанесены небольшие кружочки, возле которых были написаны буквы. «Что бы это могло значить? — наморщил лоб Жилинский. — Датчики!» От осенившей догадки заломило в висках. Под одним кружком, расположенным на потолке хранилища, стояла буква «Э», что должно было означать «электрический импульс»; на двери, перекрывавшей вход в хранилище, — «МП», что, по всей видимости, означало «магнитное поле».

Полковник Жилинский перевел взгляд на фотографии, висевшие на стене, и даже не удивился, когда узнал холл второго этажа, двери лифта, короткий коридор и само хранилище, где располагались ячейки. На стену было наклеено не менее сотни фотографий, они прослеживали весь путь от самого балкона до помещения хранилища.

Шабанов подошел к ограблению с академической педантичностью: фотографировал каждый свой шаг, аккуратно фиксировал датчики, не пропустив ни одного. Причем ему удалось выявить даже те из них, что находились вне поля зрения или были искусно замаскированы. Впоследствии каждый из датчиков ему удалось каким-то невероятным образом нейтрализовать. А видеокамеры, что должны были фиксировать его появление, каким-то неведомым образом перестали замечать преступников и выдавали одну и ту же картинку. Вне всякого сомнения, в окружении Шабанова был очень сильный электронщик, сумевший нейтрализовать все видеокамеры.

Оставалось непонятно, каким образом ему удалось пронести в охраняемое помещение фотоаппарат и произвести съемку. Может быть, это была какая-то шпионская миниатюрная аппаратура, вмонтированная в пуговицу пиджака? Техника шагнула далеко, так что не стоит особенно удивляться.

Афанасий подошел поближе.

На фотографиях, так же как и на схеме, были отмечены датчики, некоторые из них были увеличены передовой фототехникой, на некоторых стояли восклицательные знаки, обведенные в кружок. «Интересно, о чем таком он думал, когда выделял их среди прочих?»

«А что здесь?» Жилинский выдвинул ящик стола.

Ничего, что могло бы заинтересовать: пачка бумаги, несколько заточенных карандашей и две ручки. В следующем ящике аналогичная картина: пачка скрепок, несколько файлов и обыкновенные кусачки. Отдельно в небольшой коробочке лежали красный и оранжевый маркеры (именно такими цветами были помечены датчики на схемах). Записи, что могли бы пролить свет на детали ограбления, отсутствовали. Жаль! Этот Шабанов весьма предусмотрительный малый, и, если бы не оплошность со схемой и фотографиями, к нему невозможно было бы подкопаться.

Жилинский поднял трубку телефона и нажал на кнопку последнего вызова. В трубке тотчас раздались длинные гудки. Неожиданно они прервались, и негромкий женский голос с характерной хрипотцой, столь свойственной пожилым людям, сказал:

— Да, слушаю… Вы почему молчите?.. Степан, это ты?