По следам Гоголя

Римские церкви, картинные галереи, Сикстинская капелла, собор Сан-Пьетро ин Винколи, где сидит божественный Моисей, высеченный Микеланджело из белого мрамора, площадь Навоны с фонтанами Бернини, Санта-Мария Маджоре, где хранятся реликвии яслей Христовых, фонтан Треви, фонтан Тритон у подножия лестницы на площади Испании и, наконец, сам холм Монте Пинчио, с которого он каждое утро оглядывал просыпающийся город, — все это нужно было Гоголю, чтоб, может быть, еще более чувствовать любовь к России, тоску по ней. Он недаром говорил, что для полного представления о предмете нужно удаление от предмета. Лишь стоя у балюстрады, опоясывающей спуск по Испанской лестнице, и глядя на сверкающий в серебряном воздухе Рим, понимаешь слова Пушкина:

Под небом Африки моей

Вздыхать о сумрачной России.

Сердце сжимается, когда вспоминаешь в Риме Россию: действительно, нужно отдаление, чтобы познать близость.

Гоголь прожил в Риме с перерывами шесть лет. Дом № 126 на улице Виа Феличе и сейчас стоит там же, только улица называется Виа Систина и на третьем этаже, как всегда в солнечные дни в Риме, два окна Гоголя зарешечены жалюзи — кто-то живет там. Внизу раскрыл свои двери скромный бар, где посетитель может выпить чашечку кофе или купить бутылку марсалы — сицилийского вина, которое любил Гоголь.

Все так же светлы камни Рима, все так же стоят в неприкосновенности обелиски, а по воскресеньям толпа народа собирается на площади собора святого Петра, чтоб послушать короткую проповедь папы.

Шумит, кипит неугомонная столица древнего мира — только шум ее иной, железный. Рычат мотоциклы, взвизгивают тормоза автомобилей, волны бензинного пара подымаются в воздух и окутывают прекрасные статуи и колонны.

Рим сейчас — это современный Вавилон, в центре которого остался Рим прежних времен, тихий, уютный, любимый Гоголем. На высоте Монте Пинчио тоже ревут моторы, и след Гоголя легко потерять в этой какофонии XX века. Но стоит подняться выше, укрыться под сенью высоких лип парка Боргезе, зайти в любую из римских церквей, которые всегда пусты, пройти мимо Колизея в сторону терм Каракаллы — там трава, запущенность, кошки бегают по развалинам, — как навеется вдруг дорогой образ, поплывут перед глазами знакомые строки, и сердце поверит: он ходил здесь, он здесь был

.

РИМ. ХРАМ ВЕСТЫ. Гравюра.

РИМ. ВИД НА МОСТ И ЗАМОК СВ. АНГЕЛА. Гравюра на стали.

Глава 7. Москва

1

В статье «Петербургские записки 1836 года» Гоголь сказал о двух столицах Русского государства — новой и древней: «Москва нужна для России; для Петербурга нужна Россия...» Петербург, по словам Гоголя, немец, Москва — русская борода. В Москве корень русский, в Москве хранятся народные начала, Москва, наконец, в центре России, а Петербург высунулся на чухонскую сторону.

Уроженец юга, Гоголь издавна стремился мыслями к Москве как к тому среднерусскому истоку, который все более должен был питать его сознание и его сочинения. География гоголевской прозы сдвигается сначала с Украины на север, но в «Мертвых душах» уже начинает оседать в среднерусской полосе. Виды и картины по сторонам дороги Чичикова все более смахивают на пейзаж Подмосковья, Поволжья, вокруг которых кружит бричка незадачливого скупщика «мертвых душ». В первом томе поэмы говорится даже об одной комиссии по построению храма, в которой принимал участие Чичиков: комиссия храм не построила, а в разных концах города появилось у ее членов «по красивому дому гражданской архитектуры», — эта комиссия очень похожа на ту, которая была создана для построения храма Христа Спасителя в Москве, сооружавшегося на народные деньги в честь победы над Наполеоном. Там действительно были обнаружены крупные недостачи и хищения.

Так что, не называя в тексте поэмы Москвы, Гоголь заставляет Чичикова побывать в столице древней и, может быть, даже пожить в ней, послужить в ней. Дальнейшие скитания Чичикова явно протекают вблизи Москвы. Во втором томе «Мертвых душ» поминается Волга, в записных книжках Гоголя, куда он заносит сведения для поэмы, делаются записи о Владимирской губернии, ее травах, времени полевых работ, песнях, о Костроме, Ярославле, Симбирске и т. д. Гоголь выписывает в свои тетради «Слова по Владимирской губернии», «Слова волжеходца», названия холстов, фруктовых компотов, пород деревьев, рыб, насекомых и птиц.

Все прибирается им к делу — и «московская цена на хлеб в 1845 году», и сведения «о конном заводе Глебова», «о нижегородской ярмарке», и узоры на русской национальной одежде.

Москва стала манить Гоголя уже на переломе его жизни, в те годы, когда стал он склоняться к тому, чтоб найти на Руси постоянное место жительства, осесть и, может быть, пустить корни. Думалось ему о доме и о семье, и эти мысли Гоголя приходятся на 1848 год, когда после долгого отсутствия за границей вернулся он на родину — и вернулся для того, чтобы жить в Москве.