По следу Каина

– Вот и грохнется он у меня. Второй раз третировать слабую нервную систему? У нас уже имелись инциденты: Семиножкин хлопнулся…

– Ну с Семиножкиным разобрались. Там без коварной руки не обошлось.

– А вдовушка на сутки отрубилась?

– Это было.

– Третий случай может стать роковым.

– Согласен. Опознание – это вещь… Я по молодости когда начинал… в сороковых. Помню как сейчас, допотопный погреб был за больницей. Туда их и складывали, мазуриков. Я страх как опасался и на сто метров к этому погребу приближаться. Как вспомню – в глазах ноги худые и синие… и почему-то всё время торчат ногти перекрученные. Кажется, что растут и растут, как на живых. Я раз не отвертелся, пришлось идти туда и, представь себе, сам упал. Когда уже оттащили, пришел в себя, спрашиваю доктора: «У них что же, растут ногти на ногах?» Тот кивает: «Бывает, процесс продолжается».

– Павел Никифорович, – сплюнул я с досады. – Вы что? Специально надо мной издеваетесь? Думаете, мне в радость?

– Что ты! – Федонин даже из-за стола выскочил и ко мне на своих стоптанных, пританцовывая, заторопился. – Я вот всё переживаю, а не взять ли тебе соседку Семиножкиных?

– Соседку? Эту старуху-то, что себя не помнит? Ей же всякая чертовщина виделась!

– Не скажи. Вора она точно приметила. Никакой там фантазией и не пахло. И сейф под картиной ей удалось отыскать. Глазастая бабушка. Она, кстати, сильно верующая, а для таких покойник всласть, они к ним, не как мы, атеисты. Они с понятием…

И тут зазвонил телефон…

Глава XIII

Я приехал к моргу, и «воронок» прикатил – Юрий Михайлович мастер устраивать представления. Сам несётся навстречу, я уж и заулыбался, хотя не до того было, но он мимо меня проскочил, дверцу «воронка» открывает грациозным жестом дворецкого и руку подаёт. К галантному кавалеру оттуда мадам вся в чёрном. Маленькая и в платочке личико едва уместилось, один носик остренький длинновато торчит – Буратино в рясе, я с трудом узнал Бокову Матрёну Никитичну. Что за праздник у неё? С помощью Семиножкиной, наверное, наряжалась, а ведь должен был предупредить её капитан, чтобы об освидетельствовании вдову не беспокоила.

Проныра недолго изображала смирение и прочие скромные качества, мне не кивнула, мимо пролетела к дверям мрачного заведения, будто опасаясь не успеть.

– А ты боялся, – ткнул меня в бок Донсков, он проворную особу Фоменко уже переадресовал, не успевал за ней.

Мы оба отстали.

– Ей всё нипочём, – поддакнул я. – У меня складывается такое впечатление, что ей не раз уже здесь бывать приходилось.

– Как там Павел Никифорович? Я его приглашал. Не желает, значит, воздухом свежим подышать? Штаны так и протирает в кабинете?

– Ему Змейкина должны привезти. Занят. А ты мне, Юрий Михайлович, извини, анекдот один напомнил своим свежим воздухом.

– Давай. Похохочем.

– Да не к месту вроде.

– Давай. Успеешь рассказать. А то у меня тоже… ассоциации невесёлые возникают.

– Неужели?

– А ты что думал? Я не железный.

– Это хорошо. А производишь впечатление супермена.

– Стараюсь. Ты про анекдот-то не забыл?

– Только не обижайся.

– Нам не привыкать. Милиция и не такое терпела.

К нам тут же лейтенант Дыбин незаметно сзади пристроился.

– Ты делом занимайся, – обернулся к нему бдительный Донсков.

– Пусть послушает, ему тоже полезно.

– Не дразни.

– Авария канализации. Выгребную яму залило до крыши дерьмом. Народ с улицы разбегается. Не продохнуть.

– Живописно, – оценил он начало.

– Ну, понятное дело, приезжает бригада вроде нас. Из машины дежурной выскочили, впереди старший, – я глянул на капитана, – на висках благородная седина, вроде тебя, Юрий Михайлович, за ним сопливый ещё помощник-стажёр.

– Вроде него? – обернулся Донсков на не отстававшего Дыбина.

– Помоложе, – не согласился я. – Совсем зелёный.

Дыбин услышал, подыгрывая, грудь выпятил.

– Ну, возле ямы остановились. Старший резину натянул, кепку надвинул, последний раз курнул и с ключом в дерьмо сиганул. На самое дно.

– Туда? – Донсков, перевернув вниз большой палец – знак гладиатору на арене – и брови вверх поднял.

– Ага, – подтвердил я без улыбки. – Ну, пробыл там, сколько воздуха хватило. Пацан не отходит, дожидается с набором ключей, нос зажимает.

– Вроде этого? – перевёл Донсков палец руки на стены морга.

– Это уж догадывайся сам, – не подал я сигнала смеяться, рано ещё было. – Вынырнул старший. Отдышался, сплюнул. Другой ключ схватил и снова вниз с головой.

– Туда?

– Ага. Так и нырял, пока совсем не вылез.

– Та-а-а-к, – поцокал языком Донсков и на Дыбина оглянулся. – Портишь ты мне молодёжь, Данила Палыч.

– Отдышался слесарь. Дерьмо вниз ушло. На пацана глянул и советует: «Учись, Петька, а то всю жизнь так ключики и будешь подавать…»

Я закончить не успел, Дыбин зашёлся от хохота за нашими спинами.

– Хорошего-то от тебя, Данила Палыч, не услышишь, – хмыкнул Донсков.

– Сам напросился.

Эксперт Глотов встречал нас с распростёртыми объятиями на втором этаже:

– Ещё одного привёз? – спросил он капитана без улыбки.