По следу крови

Пирс и не подозревал, что это случится уже скоро. Осенью 1984 года в Лестерском университете, в нескольких милях от деревни Нарборо, тридцатичетырехлетний ученый находился на пороге открытия, которое поразит не только Дерека Пирса, но и всех сотрудников лестерширской полиции.

Открытие было сделано на стыке наук в лаборатории генетика Алека Джефриса, который изучал свойства мышечных генов человека. Его интересовала главным образом повторяющаяся последовательность в гене миоглобина.

Проект не представлял особого академического интереса, но неожиданно все изменилось.

Наука уже знала о генной инженерии, которая касалась самих генов и дезоксирибонуклеиновой кислоты, более известной как ДНК. Ученых интересовали прежде всего генетические различия между людьми.

Изучить молекулы ДНК, отвечающие за наследственность, оказалось не так просто, потому что генетический материал сильно отличается у разных людей. Джефрис решил заняться теми слоями этого материала, которые заключают в себе наибольшие различия между индивидами, а затем найти метод обнаружения соответствующих слоев при помощи радиоактивного зонда. Проще говоря, Джефрис пытался разработать более совершенные, чем уже существовавшие, генетические маркеры, в частности специфические маркеры для отображения человеческих генов.

Над своим проектом он трудился два года. Его имя начали упоминать в публикациях, посвященных методу генной инженерии, разрабатываемому в Лестерском университете. «Узнав, чем, собственно, занимается генная инженерия, люди в ужасе воздевают руки к небу и взывают к этике и морали, — писал автор одной из них. — На самом же деле речь идет о новой игрушке с бесконечными возможностями. Потенциал генной инженерии просто потрясает. С ее помощью можно создавать новые медицинские препараты, увеличивать урожайность сельскохозяйственных культур и поголовье скота, искоренять болезни».

Алек Джефрис, который был не только генетиком, но и философом, успокаивал общественное мнение франкенштейновскими фантазиями: «В начале исследований сами ученые полагали, что генные эксперименты могут быть опасны. Но, как показал опыт, эта опасность сильно преувеличена. Наука не станет пользоваться человеком, как подопытным животным, даже в том случае, если на это будет разрешение соответствующих правительств, что крайне маловероятно. Я сам иногда вижу страшный сон, где человек выбирает характер своему ребенку так же, как выбирает автомобиль или стиральную машину. Но я уверен, что общество не позволит науке слишком вмешиваться в природу».

У Джефриса была лаборантка, Виктория Вил сон. Из двадцати семи лет восемь она проработала на своего босса.

— Воспоминания об этих годах у меня все какие-то стертые, — говорит она. — Время летит так быстро. Но Алек каким-то чудом помнит все, чем мы занимались. День заднем.

Биологи вообще интересные люди, что же касается Джефриса, то он производил впечатление даже на видавших виды ученых: бородатый, с торчащей изо рта самокруткой, он казался каким-то осколком шестидесятых годов, хотя курил не простую махорку, а «Голден Вирджиния». Если беседа его увлекала, он забывал о сигарете и она преспокойно тухла у него в руках. Фабричные сигареты он курил только по особым случаям. Неизменный свитер с воротником под горло стал чем-то вроде торговой марки Джефриса.

Персонал его лаборатории состоял из двух ассистентов, двух лаборантов, как правило, студентов, а также одного или двух аспирантов. Всем им очень нравился стиль жизни и работы шефа.

— Алек всегда взбудоражен, — говорит один из его лаборантов. — Это ученый до мозга костей, он воодушевляет всех нас.

Работая с Алеком долгие годы, Вики Вилсон знала, что если он оживляется, значит, у него появилась новая мысль. А в сентябре 1984 года Джефрис был оживлен чрезвычайно, даже несмотря на то, что, по словам Виктории, чувствовал себя препротивно. У него была моноцитарная ангина, и он часто оставался дома. А она звонила ему и докладывала о результатах, все более и более интересных.

Изучая гены человека, Джефрис извлекал молекулы ДНК из клеток крови и делил их на неравные части, добавляя фермент. Затем он помещал фрагменты в гель агарозы, где посредством электрофореза отделял более крупные от более мелких. После этого он переносил фрагмент ДНК на нейлоновую мембрану методом «Саузерн-блоттинг». Благодаря капиллярной силе фрагмент втягивался в промокательную бумагу, наложенную на мембрану.

Группа Джефриса использовала радиоактивные меченые части ДНК в качестве зондов, которые закреплялись за чрезвычайно подвижными участками. С целью выявления радиоактивного зонда мембрана подвергалась рентгеновскому облучению. При контакте с фильтром на рентгеновской пленке образовывалось темное пятно.

А поскольку распределение участков у всех индивидов разное, в руках Джефриса оказалась уникальная для каждого человека картина ДНК, по крайней мере, в теории.