По следу смеющегося маньяка

Толпа зрителей, собравшаяся в конце дорожки, была типичным для Америки сборищем любителей спорта. Миллионы людей целый год смотрят разные игры и состязания, но лишь некоторые из них действительно разбираются во всех тонкостях игры, которую наблюдают. Места на линии в пятьдесят ярдов на важных футбольных играх берутся штурмом, но настоящий ценитель этой игры предпочитает сидеть высоко на любом конце поля, чтобы видеть, что на нем происходит. Люди, те, что толпятся около площадок для гольфа, наблюдая за Палмерс, Никлаузес и Плейерс, приходят в восторг, когда мяч летит в далеко расположенную лунку, но истинные знатоки ходят полюбоваться на короткие геймы, изящные прикосновения на ровной площадке вокруг лунки.

Охотники до прыжков с трамплина не отличались от всех иных любителей. Они столпились в конце площадки, где лыжники тормозят и останавливаются, охая и ахая при прыжке на любую дистанцию, хотя им не был виден весь путь горнолыжника и все тонкие моменты его прыжка, за которыми придирчиво следит судья, оценивающий каждого спортсмена. Они не в состоянии постичь, как и почему прыгун отваживается на это. Втайне они рассчитывают увидеть его падение. Их привлекает свист разрезаемого лыжником воздуха, или когда его лыжи громко шлепают по поверхности трассы при приземлении, или когда он летит кувырком вдоль нее при неудачном прыжке.

Высоко на склоне холма собрались те, кто действительно понимает все особенности прыжков с трамплина, знает, как судья подсчитывает очки. Они будут наблюдать за прыжками начиная с резкого старта на вершине вышки, чувствовать напряженность позы лыжника, который круто нагнулся, чтобы набрать как можно большую скорость во время разбега, а затем в душе совершат вместе с ним мощный, уверенный, своевременный прыжок в конце трамплина. Они будут видеть положение лыж после отталкивания, легкий наклон его туловища, чтобы поймать максимум подъемной силы воздушного потока, - восхитительная картина, что и говорить! Лыжи сомкнуты параллельно друг другу, все тело прыгуна устремлено вперед, руки крепко прижаты к бокам, ни малейшего прогиба в бедрах, нажим на лыжи в конце, чтобы придать им направление, параллельное площадке приземления. Затем само приземление, скользящее и уверенное, прикосновение к земле, самортизированное сгибом коленей и перемещение вниз центра тяжести в момент приземления; лыжи мгновенно переводятся в позицию Телемарка, одна лыжина впереди другой, тело резко выпрямляется, когда спортсмен, подскакивая, несется по площадке, финишируя крутым поворотом, чтобы избежать столкновения с ограничивающим барьером или с толпой зрителей.

Это похоже, подумал я, на любое другое достижение в жизни. Толпа видит только, как далеко вы прыгнули. И лишь специалисты способны понять, как вы этого достигли - с помощью мастерства и техники, приобретенных громадным трудом, чем вы рисковали, какой ценой вам достался этот блестящий результат.

Я пробрался поближе к барьеру. Лица многих зрителей были мне знакомы: я не раз встречал их в баре или в других местах "Логова". Один или два человека небрежно кивнули мне. Я весь напрягся. Где-то здесь, в этой толпе, возможно, так близко, что до него можно было дотронуться, находился хохочущий убийца.

Громкоговоритель, установленный наверху холма, объявил о выступлении следующего участника соревнования.

- Роберт Дауд, номер тридцать два, представляет клуб горнолыжников "Аргил". Первая попытка.

- На тренировках он показывал отличные результаты, - сказал кто-то рядом.

Бобби Дауд - тот самый молодой человек, который накануне угостил Джейн в баре. Я посмотрел на вышку на самой вершине холма. Мне удалось разглядеть только застывшую фигуру горнолыжника, ожидающего сигнал старта. Бобби Дауд! При нормальных условиях я бы понимал, что он испытывает в этот момент. Он уже натер лыжи мазью, соответствующей состоянию поверхности и температуре снега, оценил направление ветра по положению веток вечнозеленых деревьев. Позади остался длинный подъем, долгое ожидание на морозе. Сейчас внутри у него все вздрагивало от волнения. Я подумал, в состоянии ли он на это время отбросить воспоминание о юной, нежной девушке, от которой словно исходили волны невероятного жизнелюбия, светлого ожидания любви и доверчивости. Не видится ли ему в этот момент - возможно, у подножия холма - картина ее жестокой, бессмысленной смерти?