По следу Жезла

– Ясно, – вздохнула я. – Ну, что ж, выздоравливайте. Обязательно позвоните, когда Вадик поправится, уточним время встречи.

Я допила чай и пошла одеваться. До следующего занятия было ещё четыре часа, и сидеть здесь всё это время было просто глупо.

Вернувшись домой, наконец, позавтракала и решила вздремнуть хотя бы полчасика, потому что состояние было довольно мерзкое: в глаза словно песка насыпали, рот раздирала зевота, а тяжёлая, словно ватой набитая, голова категорически отказывалась думать. Но, несмотря на это, заснуть я так и не смогла, и встала в ещё худшем состоянии, чем легла. Оставалось только надеяться, что природа возьмёт своё, и к вечеру я взбодрюсь хотя бы от того, что вечер – это моё время. Но до него надо было ещё дожить.

К часу я снова приплелась в студию, по дороге купив конфет и печенья. Судя по началу дня, они могли мне сегодня пригодиться.

Следующие два занятия прошли более-менее спокойно, хотя и достаточно скучно. Тринадцатилетний мальчик-пианист меня чуть не усыпил, пытаясь сыграть пьесу, которую мы учили уже четыре урока, но которая и при четвёртом прослушивании выглядела так, будто мы её только что разбирать начали. Парень дома совершенно не занимался, но на занятия ходил исправно, поэтому я только вздохнула, в пятый раз начав объяснять то, о чём уже говорила четырежды. Девочка-вокалистка порадовала новой песней, которую ей захотелось разучить. Мелодия в ней была весёлая, быстрая и технически очень сложная, но я не стала отговаривать Машу. Ученица она способная, работать умеет. Поэтому, послушав принесённую Машей фонограмму, я пообещала, что со следующего занятия мы начнём разучивать это произведение: для начала мне хотелось самой разобраться во встречающихся в нём трудных пассажах.

Третьим учеником был Виталий – сорокалетний мужчина, которому очень хотелось выступать на сцене, несмотря на полное отсутствие музыкальных данных. Пел он, отчаянно фальшивя, жёстким, визгливым голосом, абсолютно не соблюдая ни движения мелодии, ни её ритма, зато очень эмоционально, полностью отдаваясь процессу пения. И этим он меня и покорил. Когда он пришёл в первый раз, то, молитвенно сложив на груди руки, заявил:

– Вы – моя последняя надежда!

Из разговора выяснилось, что с ним уже отказались заниматься два преподавателя, ведущие вокал в музыкальной школе и в колледже культуры. В один голос они ему заявили, что у него нет никаких способностей к музыке в целом и вокалу в частности, и что лучше ему найти какое-то другое хобби и не тратить зря время.