По старой дороге далеко не уйдешь

— Послушайте, — сказал Иван, когда они уже сидели в машине, — как же я буду работать? Совсем забыл… Видите, что у меня? — он показал забинтованную руку.

— Руки мы найдем, нужна голова, — отозвался Рублев.

Они разговаривали о заводе, вспоминали войну и не заметили, как пересекли чуть ли не всю Москву. Вахтер открыл заводские ворота, они подкатили к цеху. Иван вышел из машины, огляделся: вокруг все было до боли знакомое, родное. Он вздохнул и поспешил в цех.

Бывшие товарищи Ивана здоровались с ним, кивали ему, жали руку, хлопали по плечу. «Этот сделает», — слышал он одобрительные возгласы вслед.

Иван подошел к своему верстаку, провел рукой по его холодной поверхности. Слезы выступили у него на глазах. На верстаке стояли все те же тиски, с отшлифованными губками, которые он изготовил сам. Теперь здесь работал его бывший ученик — Миша Самсонов, двадцатипятилетний парень, окончивший десятилетку, с усиками и бакенбардами, с пышной шапкой волос.

— Ты что же, — сказал Иван, здороваясь с ним, — не тянешь? Или я плохо учил? Эх, Миша, Миша! — он покачал головой. — А я-то надеялся…

— Что поделаешь? — покраснел Самсонов. Он подвел Ивана к изготовленным матрицам и озабоченно проговорил: — Вот какая фиговина, Иван Васильевич…

Иван увидел зарезы фрез различных диаметров, которые по всей длине конусного паза образовали лесенку выступов. Их надо было убрать, как-то обработать. Улыбчивое лицо его стало серьезным.

— Свойство металла знаешь? — строго спросил он у Самсонова.

— Ну знаю… — ответил Самсонов, тряхнув копной волос. — А что?

— Пошурупь как следует.

— Шурупил уже.

— Значит, плохо шурупил. — Иван, повернувшись, поднял глаза на Рублева. — Надо сделать новый пуансон по размерам матрицы.

Обычно пуансон гибочного штампа делается меньше размеров матрицы на толщину материала штампуемой детали. И как только Иван сказал, что надо изготовить пуансон не такой, какой указан на чертеже, а по размерам матрицы, Рублев схватился за голову.

— Как же это нам не пришло на ум? — воскликнул он, уткнув указательный палец себе в лоб. — Вот он, пустяк-то! — На щеках его снова обозначились ямочки.

— Дошло? — проговорил Иван.

— Стыд какой!.. Ведь проще пареной репы. Миша, мы действительно об одном свойстве металла не подумали. Ну, Иван, теперь можешь ехать домой, справимся без тебя.

— Уже гоните? — засмеялся Иван.

— Уезжай! Иначе не выпущу, оставлю совсем.

— В ловушку заманили!

Федор Петрович укоризненно покачал головой:

— Э, Иван, родной завод стал для тебя ловушкой? До чего дошел? Честь потерял…

— Каюсь, виноват… — Иван опустил голову, но тут же вскинул ее. Глаза его озорно блеснули. — А ну давайте распоряжайтесь, Федор Петрович. Теперь-то знаете, что надо делать.

— Когда положено в рот, раскусить нетрудно, — пристыженно отозвался Рублев. — Миша, забирай матрицы — и в кузнечный цех. Пусть нагреют их добела. — Он нахмурил брови, и глаза его стали строгими. — Срочно! Скажи, что я велел.

— Теперь-то я понял! — воскликнул Самсонов. — Это мы мигом! — сказал он, забирая матрицы.

Изготовить новый пуансон было нехитрым и недолгим делом. И пока его изготовляли, Иван сидел в кабинете Рублева, расспрашивал о заказах, смотрел чертежи, графики.

— А то, может, в самом деле снова перейдешь к нам? — спросил Рублев.

«Один гонит от себя, — невольно подумал Иван о Кочкареве, — другой тащит к себе… И до чего же разные на свете люди!»

— Да что я, в самом деле, перелетная птица? — возмутился Иван. — Или хоккейная шайба: от одних ворот — к другим?

— Мало ли что бывает… Вернуться на старое место — разве грех какой? Или позор?

— Нет, Федор Петрович, спасибо, не могу я, там тоже у меня дела.

Рублев поглядел на него долгим взглядом:

— Значит, принципиально?

— Вроде этого, — сказал Иван, не намереваясь вдаваться в подробности.

Глаза Рублева засветились любопытством.

— Заварил что-нибудь? — спросил он.

— Заварить — не заварил, но столкнуться — столкнулся.

— Интересно! — Рублев оживился. — Ну и как?

— Пока еще никак. Отбил только атаки.

Федор Петрович нахмурился.

— А в наступление не перешел? Оставил так?

— Нет, не оставил. Перешел.

— Ты же там новый человек, — задумчиво сказал Рублев, — тебя не знают, победить будет трудно.

— Но, я думаю, узнают.

— Тогда будет другое дело. — Рублев вдруг преобразился, на щеках опять заиграли ямочки. — Вызовут тебя и скажут: «Ну, Иван Василич, спорили мы с тобой, ты оказался прав, человек ты чертовски способный, знающий, добросовестный. Принимай-ка на себя руководство, заворачивай дело». Я, зная тебя, во всяком случае, поступил бы так. — Черные глаза его смеялись.

— Вы — другое дело, — сказал Иван.

— А там, думаешь, не люди? Такие же… Только не знают тебя, а узнают, все переменится. Прежний противник другом окажется.

— Смотря какой противник! — возразил Иван. — Ну, я допускаю, профессор Прутиков, главный инженер Голубев — эти еще, возможно, могут быть друзьями, а вот заведующий мастерской — никогда.