По течению

— Злой… — примирительно тут же согласилась Салли, сощурившись, шмыгнув носом. — Но… добрый… — Девушка задумчиво, слишком по-взрослому серьезно, измученно сощурилась. — Каждый раз после очередной вспышки гнева он не позволяет мне умереть, а потом иногда даже… как будто сожалеет… — и, словно смутившись, рассказывая о чем-то слишком личном, продолжила. — Целует меня иногда… в губы, — но тут же протяжно вздохнула, шепча. — Хотя вряд ли он вообще помнит о моем существовании. Вспоминает, когда хочет, потом забывает.

— Салли, ты понимаешь, что это неправильно?! — невольно воскликнул Бенджамин, поднимая табурет, предлагая девушке выпить хоть немного воды, практически пропихивая влагу сквозь спекшиеся сжатые плотно губы пострадавшей, сокрушаясь. — Это же все… так ужасно.

Салли неподвижно лежала, вытянув руки вдоль тела, не шевелясь, словно выключенный механизм, только через края ее глаз, повиснув на бледных каштановых ресницах, вдруг перевалились крупные капли слез, которые не сопровождались ни стоном, ни вскриком.

Бенджамин тут же смутился, задумываясь, отчего ему не хватило выдержки промолчать и оставить оценки их общего бедственного положения до лучших времен, которые не обещали настать: «Она заплакала; конечно, она понимала. Я повел себя, как полный дурак». Стоило найти ободряющие слова. Но разве имело смысл селить в пропитанном горечью сердце ростки ложной надежды? Ведь на отравленной почве любое полезное растение превратится в ядовитую белладонну.

— Ужасно, — выдохнула устало Салли, без выражения продолжая. — Но… Отсюда не выбраться, — и еще более леденяще-безразличным тоном добавила. — Он не позволит.

Бенджамин закрыл лицо руками, проводя тут же по волосам. «Он не позволит», — вот и все, что надлежало знать для объяснения того ужаса, что творился на северном острове. Если Ваас не желал, чтобы кто-то существовал, то человек исчезал без следа. Если Ваас хотел устроить представление для своей особы, то кто-то неизбежно страдал. Казалось, он смотрел из каждого угла, с каждой лианы свешивались его глаза то в образе змеи, то орла-падальщика, то стелившегося по траве комодского дракона. С его обескураживающим образом в голове люди засыпали и встречали рассвет. Впрочем, Бенджамин слышал, что не все были парализованы страхом, некое племя Ракьят с оружием в руках пыталось бороться с пиратами, которые, как чума, распространялись по острову. Но Бен боялся желать удачи в борьбе за свободу неведомым дикарям, подозревая, что его в случае чего тоже пристрелят, как собаку, причислив к пиратам. А судьба Салли едва ли изменится в лучшую сторону в случае освобождения. Оказалось, что они никому не нужны, везде лишние. Может, это и предопределяло дальнейшее отношение Бенджамина к этой девочке. Он решил, что отныне будет узнавать о ее судьбе и по мере своих сил вырывать ее из цепких лап смерти, иначе на острове не осталось бы никого, кто был бы близок ему в их общем горе. И ради кого он намеревался действовать — ради нее или ради себя — еще предстояло понять.

Салли же думала о своем…

Комментарий к 2. Боль

В следующей главе получилось флешбеком сплошное NC, притом весьма нетипичное для автора…

Автор рассчитывал, что все займет меньшее количество страниц и уместится в одну главу, но так вышло. Если кому-то не хватает экшена… Ну его и в жанрах нет. Весь экшен здесь:

https://ficbook.net/readfic/2532294

А пока удачи Вам и терпения при чтении. Кстати, феномен молчаливых читателей легко преодолеть одной фразой комментария. Мне “простыни” не нужны, хоть и не возбраняются.

Примерный перевод эпиграфа:

“Блуждающий прах, я не сумела сориентироваться,

Каждый час я спрашиваю: для кого, зачем бороться

И я в бреду,

Я боюсь пустоты,

Зачем эти слезы, скажи… зачем жить…”

========== 3. Личная вещь ==========

…Y es que tu me matas!

Me matas

© Anabantha «Tu Me Matas»

Салли снились в бреду луна и солнце, застывший волшебный пейзаж. И кто-то будто снял полумесяц с небосвода и плыл неспешно в лодке, пересекая залив, озаряя холодным сиянием округу. Но вскоре картина менялась, вскоре в ее сознании вновь представали грубые лица, искаженные, гротескные в своем уродстве. И кровь… Ей чудилось, что к ней подбираются вараны, а она не в силах сбежать. Вараны и казуары превращались в гигантских древних ящеров, нависали над ней. Она видела жадные пасти, которые поглощали ее. А дальше тишина, темнота, что разрывал ее истошный крик, от которого ей удавалось наконец пробудиться, чтобы полночи лежать в холодном поту, сравнивая, что страшнее: реальность или ее галлюцинации…

На этот раз Ваас не на шутку лютовал, вернее, как он называл это, «веселился». Но это с чьей стороны поглядеть. Со стороны мучителя — веселье, со стороны жертвы…

Она вспоминала, что сначала Ваас пришел вроде бы без намерений ее так истязать. Распахнул резко железную дверь хибарки, в которой обитали купленные наемниками пленницы — рабыни, выгнал всех женщин, кроме Салли, затем с не меньшим грохотом затворил единственный путь на волю. Впрочем, и он, и она прекрасно знали, что нет там никакой свободы, ни единого шанса сбежать.