По теченью и против теченья… (Борис Слуцкий: жизнь и творчество)

Республиканец с молодых зубов,не принимал я это королевствование:осанку, ореол и шествование, —весь мир господ и, стало быть, рабов.В ее каморке оседала лесть,Как пепел после долгого пожара.С каким значеньем руку мне пожала.И я уразумел: тесть любит лесть.Вселенная, которую с трудом

вернул я в хаос: с муками и болью,здесь сызнова была сырьем, рудойдля пьедестала. И того не более.А может быть, я в чем-то и не прав:в эпоху понижения значениялюдейона вручила назначениесамой себеи выбрала из прав важнейшие,

те, что сама хотела,какая челядь как бы ни тряслась,какая чернь про это ни свистела,не гневалась какая власть.Я путь не принимал, но это былпуть. При почти всеобщем бездорожьеон был оплачен многого дороже.И я ценил холодный грустный пыл.

Лидия Корнеевна Чуковская вспоминает: «…Когда я пришла, Анна Андреевна вместе с Марией Сергеевной (Петровых) дозвонились Галкину, чтобы поздравить с еврейской пасхой.

— Галкин — единственный человек, который в прошлом году догадался поздравить меня с пасхой, — сказала она.

Потом потребовала, чтобы ей достали телефон Слуцкого, который вновь обруган в “Литературной газете”. <Слова Ахматовой «снова обруган» — относятся к статье Н. Вербицкого. — П. Г., Н. Е >

— Я хочу знать, как он поживает. Он был так добр ко мне, привез из Италии лекарство, подарил свою книгу. Внимательный заботливый человек.

Позвонила Слуцкому. Вернулась довольная: “Он сказал, — у меня все в порядке”»[210].

Вспомнила Анна Ахматова о Слуцком и в связи с объявленным ее вечером в Литературном музее: «Пусть делают без меня. Я их боюсь, они все путают. Маринин (Цветаевой) вечер устроили бездарно. Приехал Эренбург, привез Слуцкого и Тагера — Слуцкого еще слушали кое-как, а Тагер бубнил, бубнил, и зал постепенно начал жить собственной жизнью»[211].

По свидетельству Юлия Оксмана, Ахматова утверждала, что «повесть Солженицына и стихи Бориса Слуцкого о Сталине гораздо сильнее разят сталинскую Россию, чем ее «Реквием»[212].

Но при всем том отношения между Ахматовой и Слуцким были не столь радужными, как может показаться по приведенным высказываниям.

На вопрос Н. Готхарда, кто из современных поэтов ей нравится, назвала Самойлова («жаль, что он передержался в переводчиках») и Бродского («настоящий поэт»). «Спрашиваю о Борисе Слуцком:

— От него ожидали большего»[213]

.

Я это я. Не больше,Но, между прочим, и не меньше..........................................— Во дает, — обо мне говорилисамые обыкновенные люди,а необыкновенные людиговорили: «Сверх ожиданья!»

Слуцкий неоднократно, но и не часто бывал у Анны Андреевны в Комарове и в Москве у Ардовых.

Михаил Ардов: «… Молчаливый, знающий себе цену Борис Абрамович. Так и слышу его голос, доносящийся из маленькой комнаты. Он нараспев читает Ахматовой про тонущих на море лошадей и притесняемых на суше евреев»[214]. (О манере чтения Слуцкого написано много, кое-что мы приводили, но никто не пишет, что Слуцкий читал «нараспев». Наиболее обстоятельно вспоминает об этом Самойлов, который, разумеется, много чаще, чем М. Ардов, слышал чтение Слуцкого.)