По теченью и против теченья… (Борис Слуцкий: жизнь и творчество)

Немецкий пролетарий не должон! —Майор Петров, немецким войском битый,ошеломлен, сбит с толку, пораженнеправильным развитием событий.Гоним вдоль родины, как желтый лист,гоним вдоль осени, под пулеметным свистоммайор кричал, что рурский металлист

не враг, а друг уральским металлистам...................................................По Ленину не так идти должно! —Но войско перед немцем отходило,раскручивалось страшное кино,по Ленину пока не выходило............................................Когда же изменились времена

и мы — наперли весело и споро,майор Петров решил: теперь войнапойдет по Ленину и по майору.Все это было в марте, и снежоквыдерживал свободно полоз санный.Майор Петров, словно Иван Сусанин,свершил диалектический прыжок.

Он на санях сам-друг легко догналколонну отступающих баварцев.Он думал объяснить им, дать сигнал,он думал их уговорить сдаваться..............................................Когда с него снимали сапоги,не спрашивая соцпроисхождения,когда без спешки и без снисхожденья

ему прикладом вышибли мозги,в сознании угаснувшем его,несчастного догматика Петрова,не изменилось ровно ничего.И если бы воскрес он — начал снова.

Это стихотворение важно не только констатацией гибели «прекраснодушного советского довоенного идеализма», но и признанием его удивительной — вопреки всему — живучести. Горькая насмешливая автобиографичность «Баллады о догматике» очевидна. Слуцкий, написавший накануне полной своей немоты, молчания, «вырубленности» из изменившегося мира: «Я, как сторож возле снесенного монумента “Свободный труд”, с своего поста полусонного не сойду, пока не попрут», — не мог не понимать, что такого рода несмотря-ни-на-что-верность и называется: догматизмом.

Конечно, различий между майором Петровым и майором Слуцким не счесть — начиная с того, что Борис Слуцкий неплохо знал немецкий язык, а майор Петров совсем не знал язык противника, «хоть много раз пытался», и кончая тем, что простодушный простонародный выкрик майора Петрова: «Немецкий пролетарий не должон!» — никак не мог вырваться у интеллигента Слуцкого. Слуцкий скорее мог иронически прокомментировать странное поведение немецкого пролетария: «Но рурский пролетарий сало жрал, а также яйки, млеко, масло, и что-то в нем, видать, давно погасло. Он знать не знал про Волгу и Урал», — чем изумиться этому поведению.

Да, дистанция между майором Слуцким и майором Петровым велика, но это дистанция между Сервантесом и Дон Кихотом: Слуцкий описывал собственную ситуацию, гиперболизируя, карикатуря ее. Это он «двадцатидвухлетний и совсем некрасивый собой» был «сбит с толку, огорошен, возмущен неправильным развитием событий» летом 1941 года.

Потому что Слуцкий хоть и знал немецкий язык, но очень долго (как и майор Петров) был уверен в том, что «слово “Маркс” оно понятно всем и слово “класс”, и слово “пролетарий”. Потому что Слуцкий хоть и читал (в отличие от майора Петрова) книжки других писателей, кроме Ленина, но очень долго основой основ его мировоззрения оставались тридцать томов Собрания сочинений вождя. И, наконец, самое главное: потому что, оказавшись в 1944 году в Европе, Слуцкий (как и майор Петров) решил: «теперь война пойдет по Ленину и по майору!» Теперь произойдет превращение отечественной войны в войну революционную — ориентиром станет не великая Россия, но Союз Советских Социалистических Республик Европы и Азии.