По темной стороне

Из всего сказанного храмовником я поняла главное: зря я раньше только адептов культа Изначальной Тьмы недолюбливала. Служители храма Извечного Светоча такие же жестокие сволочи, как и сектанты. Только носят белое и воспевают другую богиню.

И вот этот вот беленький мужик, весь такой внешне располагающий к себе, очень добрый на вид, хотел жестоко и цинично меня убить. Потому что просто свернуть мне шею недостаточно. Нужно воткнуть в сердце костяной нож, который у них как раз с собой, а потом в срочном порядке меня освятить и сжечь.

И с таким воодушевлением он описывал мою кончину, необходимую для блага их Излома, в таких красках и подробностях, что мне стало не по себе. Настолько сильно не по себе, что это почувствовали и Делмар с Раяром. Последний даже не поленился податься вперед, чтобы зачем-то потрогать мои волосы. Жест вышел неловким и смущающим, но меня странным образом успокоил. Хотя я была почти уверена, что это он придумал из какой-то книги позаимствовать. Не прошло бесследно чтение любовных романов, ой не прошло.

– Достаточно. – Раяр оборвал веселые рассуждения светлого хмыря о моей бесславной кончине, за что я была ему очень сильно благодарна.

Мне, как барышне нервной и впечатлительной, не хотелось и дальше слушать о моем умерщвлении. Да, у меня была убогая фантазия, но даже она легко рисовала те кровавые картины, которые так талантливо описывал храмовник.

– Мы не можем рисковать безопасностью Излома! – Вдохновленный, я бы даже сказала, распаленный мужик даже вперед шагнул, на мгновение забывшись.

– Вы не можете, – легко согласился Раяр, – я могу.

– Она должна умереть! – упрямо настаивал на своем храмовник, и его голос, подхваченный эхом, очень раздражающе разносился по гулкому залу. – Если бы вы уничтожили сосуд еще во время ритуала…

– Если бы вы лучше следили за своими жрицами, – перебил его Раяр, мрачно прищурившись, – мне не пришлось бы прерывать ритуал. Его просто не смогли бы провести.

– Сосуд…

– Вообще-то, меня зовут Яна.

Не выдержала, да. Виновата. Но сил уже просто не было слушать, как меня сосудом называют. Я же не глиняная кубышка, я человек.

Обычный, очень эмоциональный, чертовски вкусненький человек.

– Сосуд, – с нажимом произнес он, глядя прямо на меня, – должен быть уничтожен. Мы не можем допустить пробуждение Рассах.

– Я вас услышал, – произнес Раяр, как мне показалось, угрожающе. И показалось не только мне. Храмовник быстро заморгал, отступил на шаг и невольно обернулся на женщину, тихую и молчаливую, продолжавшую стоять за спинами балахонников.

Справившись с оторопью, мужик опасливо спросил:

– Ваше решение?

Нет, я, конечно, верила, что Раяр меня не убьет. Он же с самого начала знал, зачем меня притащили в их увечный мир, чем я здесь являюсь и для чего нужна. Знал и до сих пор не убил.

Но страшно все равно стало…

– Никто не причинит вред моей человечке. Вам придется довериться мне, – уверенно постановил он, заставив мое сердце сжаться от почти болезненного ликования.

Делмар вздрогнул, невольно подался ко мне, и в зрачках его загорелся красный огонь. Раяр же был куда как сдержаннее и только сипло втянул воздух сквозь сжатые зубы, крепко сжав пальцами подлокотники трона. Я была почти уверена, что услышала хруст крошащегося камня.

Как-то странно темные реагировали на мои эмоции.

– Если вам очень сложно доверить судьбу Излома темному, – хрипло, но с отчетливой издевкой в голосе проговорил Делмар, с трудом оторвав от меня взгляд, – вы всегда можете помолиться пресветлой. Вас же это… успокаивает.

Храмовника заметно перекосило.

– Она опасна, – дрогнувшим от гнева голосом повторил он, приласкав меня страстным взглядом. В мечтах мужика я уже валялась у его ног с развороченной грудной клеткой, вся с ног до головы освященная и готовая к сожжению.

А я сидела себе тихонько и боялась даже предположить, что случится с такими впечатлительными темными, если в один ужасный день мне и правда удастся полюбить Раяра.

И если Делмар, просто отвыкший от человеческих чувств, еще, возможно, как-то справится, то вот у моего кошмара вполне может поехать крыша. От такого-то счастья.

– Ее никто не тронет. – Раяр был ну очень убедителен и непреклонен, и это при том, что он еще не отошел от моих неожиданных эмоций.

Вот рожа у него была странная, слишком сосредоточенная что ли, а голос уверенный и крепкий. То есть если на него смотреть, то прямо чувствуешь, что что-то не так, а если просто слушать, так вроде и нормально все.

Но меня сейчас эта его напряженная физиономия умиляла до такой степени, что мое умиление даже можно было почувствовать. И хейзары чувствовали. Бедный-бедный Раяр.

Кажется, сейчас он готов был меня убить, у него это желание прямо в глазах читалось, и мне бы стоило чуть притушить свое умиление… но «Ее никто не тронет»… Не получалось что-то.

– Вы не оставляете нам выбора, – скорбно вздохнул храмовник. – Итала.

– Чего? – мне не понравился его тон, его слова и то, с какой отчаянной покорностью женщина вышла вперед, рванув на груди завязки платья.