По темной стороне

А на полу, около опрокинутого кем-то стола, поскуливая так жалобно, что сжималось сердце, лежал Бося.

– Эй, ты как? – голос дрожал и не слушался, но я упрямо откашлялась, рухнув на пол рядом с ним, и повторила вопрос, дрожащей рукой коснувшись маленькой лапки. Понимала, что ответить он не сможет, да и Дося, уткнувшаяся мордой мне в плечо, тоже ничего не объяснит; видела, что черная, некогда густая шерстка истончилась, стала полупрозрачной и будто таяла, а из пропоротого темного бока мочалки неровными толчками на пол выливалась клубящаяся тьма. Разбиваясь о холодный камень, она рассеивалась, не оставляя после себя и следа. Все это я видела, но никак не могла принять простую и, в сущности, прекрасно понятную истину: жить Босе осталось недолго.

Тоненько тренькнув, он сжал лапкой мою руку, беспомощно заглядывая в глаза. Плакать нарзы не умели (да и зачем существам, созданным магией, плакать?), но боль, кажется, чувствовали.

А плакать… плакать могла я.

– Яна? – Разделавшись с последним адептом, Раяр подошел, черной тучей нависая над нашей бедой.

– Он… – размазывая по щекам слезы, я попыталась донести до хищника всю несправедливость произошедшей трагедии, но смогла только рвано выдохнуть и потерянно заткнуться.

– Если хочешь, я могу развеять его. Только перестань плакать.

Голос у кошмара был напряженный и тихий, он ощущал мои эмоции и совершенно точно не мог понять, что происходит. Бося для Раяра был обычным нарзом. Магией, получившей форму, не больше. Я это понимала, но после этих его слов мне так сильно захотелось ему врезать, просто сломать об его голову стул, например, чтобы ему тоже стало больно.

– Я создам для тебя нового, – пообещал этот бесчувственный гад, присев передо мной на корточки. Бося тихо курлыкнул и крепче сжал мою руку. – Двух, трех. Сколько захочешь, только перестань…

– Да не нужен мне другой! – взорвалась я, чувствуя, как меня накрывает неконтролируемая ярость. Как он мог такое предлагать? Как ему это только в голову пришло? – Ты мне этого верни! – взревела я, подкрепив свое требование сильным тычком в широкое плечо.

Раяр поморщился, но промолчал, для разнообразия глянув на Босю.

– Проще будет сделать десяток новых, – признался он.

А я… Я разрыдалась в голос, прижимая ладонь к глазам. Дося, цеплявшаяся за мое плечо, тоже горько хныкала.

– Хорошо, – не выдержал Раяр, – я все исправлю, только прекрати плакать!

Я не прекратила. Не поверила ему и разрыдалась в два раза сильнее. Просто в груди что-то больно тянуло, мучительно сжимая сердце все сильнее. И ни вздохнуть толком, ни успокоиться.

Возможно, в книгах все наврали (любовные романы, что с них взять?), вполне вероятно, что хейзары и не привязчивые вовсе, что им совсем на всех плевать, но я-то как раз если привяжусь, то уже все, больше не отвяжешь. И Бося стал мне слишком дорог, чтобы умереть вот так просто.

Колдовал над моей мочалкой Раяр долго. Нет, прошло не больше минуты, но я же вся на взводе, и слезы дурацкие все льются и льются, и в груди от рыданий тесно.

И вообще…

Успокоилась, только когда тьма из Боси перестала выливаться и он расслабился, прекратив мелко дрожать.

– Он…

– К вечеру будет в порядке. – Раяр хмурился и отводил глаза. Не нравились чудищу больше негативные эмоции, но требовать немедленно радоваться он не спешил, почему-то признав мое право на горе.

Впрочем, после его обнадеживающих слов мне и самой страдать больше не хотелось.

Слезы еще не высохли, а я уже готова была смеяться и с восторженным писком сначала придушила в объятиях Досю, потом очень эмоционально, но бережно потрясла лапку Боси, а после и до кошмара добралась.

С каким удовольствием я на него бросилась, с какой радостью и желанием отблагодарить… И с какой ошалевшей рожей он свалился на пол, сраженный сокрушительной силой моих чувств!

– Спасибо-спасибо-спасибо-спасибо… – Меня конкретно заклинило, но я уже не могла остановиться. Сжала его сильно-сильно и бормотала куда-то в шею, полностью дезориентировав несчастного. Просто взяла и утопила его в своей благодарности. И да, опять плакала, но уже от облегчения.

А он и правда, кажется, почти утонул, потому что за меня ухватился как за спасательный круг и сжал так, что даже дышать получалось через раз.

– За… душишь, – прохрипела сдавленно – и вместо свободы получила еще более костедробильные объятия.

Не то чтобы я была против обнимашек, я только за, при условии, что они не такие убийственные.

А Раяр продолжал меня тискать, судя по энтузиазму, принимая мои конвульсивные подрыгивания за радостные подергивания беспредельно счастливого человека.

Кусать или не кусать… вопроса даже не стояло. Тут моя жизнь решалась, и я со всей ответственностью вгрызлась в мой кошмар. Кошмар офигел, вздрогнул, дернулся и разжал-таки руки.

Почувствовав свободу, я тут же его отпустила, потирая свои родные ребрышки.

– Ты меня укусила, – пробормотал он, неверяще глядя на самого зубастого и самого-самого бешеного человека, которого только когда-либо встречал.