По тонкому льду

Последовательное сворачивание демократии в России привело к формированию странных представлений о политическом процессе и его участниках. На одном фланге мы наблюдаем тоталитаристов и конспирологов всех мастей, для которых политика – это борьба тайных обществ с великими вождями. На другом фланге ситуация не многим лучше. Даже считающие себя либеральными граждане ждут от каждого нового политического лидера чудес и готовы немедленно отвернуться от него, если он в чем-то не соответствует их представлениям. Участвуя в выборах мэра Москвы, Алексей Навальный говорил, что видит своей целью объединение оппозиционных сил для изменения режима в стране, о деталях предлагалось договариваться уже в новой ситуации. Многие посчитали для себя невозможным даже тактически объединиться вокруг Навального, так как он слишком националист и недостаточно либерал или ненастоящий националист и слишком либерал и вообще что-то не то сказал или написал в блоге. Сейчас в схожей ситуации оказался Михаил Ходорковский. В интервью агентству Bloomberg он заявил, что в некоторой гипотетической ситуации готов возглавить переходное правительство России. Не потребовал закрепить за ним пост пожизненного диктатора, а всего лишь заявил о готовности возглавить переходный кабинет, техническую институцию! Но это вызвало негативную реакцию со стороны значительной части оппозиционного лагеря. Список претензий к Ходорковскому оказался бескрайним, а если послушать еще и украинских комментаторов, то он и вовсе второй Путин. Украинцев по-человечески можно понять, но довольно нелепо выглядит требование смотреть на все внутрироссийские проблемы исключительно сквозь украинскую призму. Возникшее напряжение с Украиной не причина множества специфических проблем российской политики и экономики, а только одно из их последствий. Ходорковский всего лишь коснулся сложнейшего вопроса, ответ на который рано или поздно придется давать нашему обществу. Успешный и мягкий трансфер власти в кризисной ситуации могут обеспечить только фигуры с международными связями, обладающие достаточным личным авторитетом, не чужие ни для правящей элиты, ни для оппозиции, опытные и успешные переговорщики, способные на необходимые в такой ситуации умеренные компромиссы. Так ли обширен список возможных кандидатур? Человеку свойственно искать в лидерах возвышенные качества и сверхъестественные добродетели. Именно на этом строятся самые циничные политические технологии. Лекарством от этого служит рутинная жизнь свободного общества: постоянно проходя череду выборов, скандалов, разоблачений и проч., избиратели привыкают видеть в политиках не святых и чудотворцев, а избираемых общественных деятелей со своими достоинствами и недостатками, задача которых – консолидировать общество не вокруг своей личности, а вокруг предлагаемых ими практических решений. Неспособность переступить через личные антипатии и консолидироваться в кризисной ситуации вокруг решения проблемы, а не вокруг личности – это, наверное, главная проблема гражданского общества России, давняя и запущенная болезнь, о которой все было сказано еще в XVIII веке Артемием Волынским: «Нам, русским, хлеба не надо, мы друг дружку едим и тем сыты бываем».

27. В чужом монастыре

14.01.2015, «Ведомости»34

Когда мир искал суровые слова осуждения для мракобесия и террора, многие провластные комментаторы в России не нашли ничего лучше, чем осудить погибших журналистов Charlie Hebdo и фактически оправдывать преступников. Несколько лет наша политическая элита убеждала себя и окружающих, что европейцы рано или поздно осознают ошибочность геополитической ориентации на США, несостоятельность ценностей «открытого общества» и консолидируются вокруг России на основе предлагаемых ею «традиционных ценностей». По такой логике парижские события могли бы стать доказательством неустойчивости и порочности современного европейского общества, неспособности либеральных правительств адекватно реагировать на террористическую угрозу.

Эта логика оказалась ошибочной. Парижская трагедия не деморализовала европейцев, а консолидировала. Реакция на нее продемонстрировала безусловную приверженность европейских элит и граждан ЕС открытому обществу и готовность его защищать. Мы наблюдаем полный провал попытки идеологического противостояния с Европой на ее территории. «Традиционные ценности» в кремлевском понимании оказались невостребованными в Европе за пределами узкого круга политических маргиналов. Версии, оценки и комментарии к парижским событиям, распространяемые из Москвы, не оказывают заметного влияния на настроения в Европе. Возможно, этим объясняется и неадекватность многих заявлений: они сделаны исключительно для внутренней аудитории и заведомо не предполагают реакции с Запада.