По ту сторону барьера

Вернувшись домой, я узнала, что в мое отсутствие звонил месье Дэсплен, чтобы сообщить о приезде ко мне нового гостя. Вернее, гостьи. Флорентина назвала некую мадам Лецки, вроде бы мою дальнюю родственницу, приятельницу моей покойной прабабушки, которая намерена прибыть в мой дом в Трувиле и пожить в нем.

Ни о какой родственнице с такой идиотской фамилией мне не доводилось слышать, но в присутствии Гастона я не стала допытываться у прислуги, что за гостья и как вообще такая может приехать - раз прабабушкина приятельница, значит, совсем дряхлая старушка? Так ведь? Но поскольку Флорентина говорила о ней, как о хорошо знакомой даме, которая не в первый раз появляется в этом доме и даже имеет здесь отведенную ей для проживания комнату, я распорядилась привести ту комнату в порядок. Потом все разузнаю.

Я лишь пожалела, что месье Дэсплен звонил в мое отсутствие, тогда я бы не только расспросила о странной старушке, но и поинтересовалась, как зовут вредного Гийома. Даже решила было сама ему позвонить, но оказалось, он предупредил Флорентину, что уезжает на весь день и к нему не дозвониться.

А когда Гастон покинул мой дом, было уже слишком поздно, чтобы обсуждать с Романом дела и расспрашивать его о нежданной гостье, пришлось отложить разговор до завтра.

Наутро мы с Романом, как обычно, на рассвете отправились на автомобильную прогулку - я сидела за рулем - и можно было все обсудить.

Естественно, Роман знал гостью. Выяснилось, никакая это не пани Лецки господи, надо же такое придумать! Речь шла о пани Ленской, французы никак не научатся фонетически произносить трудные для них польские фамилии, не зная польской орфографии, вот и появляются такие непроизносимые страшилки. Она проживала в Монтийи, отсюда он ее и знает. Когда-то, давным-давно, жена моего прадедушки приютила у себя богатую сиротку, воспитала ее, выдала замуж за богатого же промышленника Ленского. Та пожила с ним в Польше, а после смерти мужа вернулась к своей давней покровительнице и до ее кончины оставалась ее лучшей и самой верной приятельницей. Сделала попытку даже остаться в доме графа Хербле после смерти графини, хотя там уже загнездилась Луиза, видно, понадеялась на свои силы и думала экономку выжить. Не тут-то было! Пришлось самой покинуть ставший почти родным дом, поскольку пани Эвелина была особой целомудренной, с прежними представлениями о морали и не могла смотреть на такой разврат в доме.

- А кем она мне приходится? - хотела я знать.

- Очень дальняя родня, седьмая вода на киселе, это даже скорее не родство, а свойство. Дом в Трувиле она считает достойным своего проживания, ведь он был собственностью ее подруги графини и его никогда не запятнала своим присутствием развратная экономка графа.

- Сколько же лет этой старушенции?

- За семьдесят. Я давно не видел ее, но она всегда была очень бодрой женщиной.

Вот какие разговоры я могла теперь вести, одновременно ведя и машину, что мне совсем не мешало, и Роман даже ни одного замечания мне не сделал. Солнышко взошло, но шоссе все еще было пустынным, редко мелькали машины. И вдруг... Мы были уже недалеко от Онфлер, когда на дорогу внезапно выскочила собака. А я больше всего на свете боялась задавить какое-нибудь живое существо, и в панике затормозила, забыв об уроках Романа. С такой силой нажала на тормоза, что машину аж подбросило, ну словно я на какой норовистой лошадке сидела. У меня до сих пор все сравнения были лишь с лошадьми, так вошли в мою плоть и кровь годы учения, когда Роман терпеливо приучал меня ездить на лошадях. До сих пор конь был мне ближе и понятнее машины, и в своих водительских умениях я всегда опиралась на некогда приобретенные навыки верховой езды. Вот и сейчас, наверное, из-за того, что я неправильно нажала на тормоза, машину подбросило и развернуло поперек шоссе. Собака, спокойно перебежав дорогу, была уже где-то в полях, а мы с Романом, оглушенные, неподвижно сидели в машине с заглохшим мотором.

И в наступившей тишине оба явственно услышали, как вдруг отвалилось переднее правое колесо. Я все еще сидела ошеломленно, судорожно вцепившись в руль обеими руками, машина же перекривилась на один бок, как бричка, у которой отлетело колесо. А если бы отлетело, когда мы на этой бричке... тьфу, на этой машине мчались и я еще не затормозила, и машина еще не остановилась... боюсь, вряд ли бы остались в живых.

Распахнув дверцу, Роман выскочил на дорогу и принялся осматривать повреждение. Сообразив, что я все еще сижу неподвижно, он в тревоге кинулся ко мне, расспрашивая, не случилось ли чего со мной.

Все произошло так быстро, что я еще до конца не осознала случившееся. Глянула на Романа и только тогда по-настоящему испугалась: таким бледным и встревоженным мне еще не доводилось его видеть.

- Со мной все в порядке! - поспешила я его успокоить. - Только вот слабость какая-то.

И я отпустила наконец баранку и глубоко вдохнула воздух. Роман извлек из карманчика на дверце плоскую бутылку, открутил металлическую крышку, наполнил ее содержимым бутылки и подал мне:

- Пани графиня должна это выпить. Залпом! До дна!