По ту сторону грез

От смерти меня спасла всего одна бумажка, подписанная за пару месяцев до моего рождения. Смешной свод законов, согласно которому любой маг рожденный с темным даром не подлежал клеймлению до вступления в полную силу. Мага запечатывали, связывая его дар специальным заклинанием в тот день, когда его сила пробуждалась. Моя сила проснулась в пятнадцать лет, когда я уже и не ждала, что стану темной. Порой люди носят дар в себе, не обладая магией. Таких называют сосудами. Сила может дремать не в одном «сосуде», пока не проснется в одном из представителей рода.

Когда пробудилась моя сила, это стало крахом всех надежд и чаяний. Но я выстояла, смогла начать все сначала.

— А если я откажусь? — собственный голос показался мне чужим и далеким.

— Я предлагаю вам вернуть контроль над даром, снова подал голос Стоун. — Не так уж и мало.

— И за это вы попросите плату, — вздохнула я. — и тоже не малую.

Хотелось плакать. От собственной беспомощности, как тогда в детстве, когда на моей спине выжигали печать, лишившую дара и заперев меня внутри собственных снов.

— Виктория, — в голосе Стоуна проскользнула какая-то странная интонация, — я понимаю, что вам тяжело и вы чувствуете себя загнанной в угол, но…

— Ничерта вы не понимаете в том, что я чувствую! — меня все же прорвало, глаза защипало и я испугалась, что действительно разревусь прямо в кабинете.

Нельзя! Этим показывать свою слабость смертельно опасно. Моя жизнь, моя судьба, мой дар в их руках. Теперь вот и свобода… Ненавижу!

— Отказаться вам не позволят, — голос Стоуна опять стал холоднее стали. — Ваши способности нужны инквизиции.

— Запрете или выходить мне все же разрешат?

— Вам придется сменить квартиру. — бесстрастно глядя мне в глаза, заявил Стоун. — Сюда вас привезли под видом срочной проверки, более в офис вам являться не нужно. Да и в ваших интересах перейти под защиту нашего ведомства. Боюсь, ставки слишком высоки и в охоту за артефактом ввяжутся спецслужбы других государств. Будьте благоразумны.

Я тихо хихикнула, сжав в руках мундштук. Тонкое дерево треснуло и рассыпалось под пальцами, больно уколов руки сквозь перчатки. Почему? Вот за что? Сколько еще они будут приходить и ломать мою жизнь раз за разом? Сколько еще я буду платить за свой дар? Одна слезинка все же сорвалась с ресниц, прочертив дорожку на напудренной щеке. Стоун вздохнул и подался ко мне, опираясь руками о стол. Губы шевельнулись, словно мужчина хотел что-то сказать и не решился. В его взгляде мелькнуло что-то странное. Сострадание? Мне многое мерещиться в последнее время. Откуда у инквизитора сострадание к ведьме.

— Вас отвезут домой, мисс, — заявил Стоун, протягивая мне белый носовой платок. — Выспитесь, завтра вы приступаете к работе.

Я же говорю, что показалось. Кто он, кто я… Платок я все же взяла, мстительно высморкалась в него и швырнув на стол, гордо удалилась из кабинета.

ГЛАВА 4

На чемоданах

— Вы будете работать в офисе, — мечтательно заявил Зори, поплевав на утюг.

Я угрюмо глянула на своего оптимистичного гоблина. Его жизнерадостная позиция достойна восхищения. Даже гуляя по кладбищу, он умудряется восхищаться качеством ковки и оттенками мрамора. Непробиваемое существо.

— Тебя не смущает, что работать я буду в офисе с теми, кто еще недавно называл твоих сородичей животными?

Зори задумался. Почесал себя за ухом, снова плюнул на утюг и серьезно изрек:

— Может они и правы, — а потом, снова просияв своей бесподобной улыбкой, выдал: — а у вас будет свой стол.

— Угу, — фыркнула я. — И стул… надеюсь, не электрический.

Зори в ответ на мой каламбур злобно припечатал утюгом еще одну складку на простыне и передал мне отутюженный элемент постельного гарнитура. Мой гоблин презирал прачечную, а потому наш балкон напоминал бригантину севшую на мель, весь в белом, уныло болтающемся тряпье.

Я покорно сложила простынь в аккуратную стопочку уже отглаженного белья. Попробовала бы я схалтурить и Зори принялся бы переглаживать все заново. Честно, я знаю менее болезненные способы получить нервный срыв, чем наблюдать припадок чистоплюйства у Зори. Лучше потерпеть и уйти расшвыривать вещи в своей комнате, где все еще сохранилась заповедная зона приятного моему сердцу беспорядка.

Я проспала половину дня, проснувшись от звона кастрюль и ворчания Зори. Гоблин сетовал, что неведомые гости наследили на ковре в гостиной и сбили ему весь график уборки. От гоблина я ничего скрывать не стала. Во- первых он едет со мной, во- вторых… во- вторых мне было так тошно, что поговорить хотелось хоть с кем-то. А тут Зори и пирог. Сегодня я наплевала на диету, осчастливив гоблина наличием у меня аппетита. Слопала все до крошки.