По ту сторону неба. Сборник эссе

Когда-то он окончил Театральный институт и стал работать в кукольном театре по специальности. Но бегать на заднем плане сцены в чёрном, обтягивающем костюме, словно ниндзя, держа в руках фанерные домики, деревья и холмы или изображать мебель, ему быстро надоело. А сидеть на телевидении под столом, с надетым на руку игрушечным поросёнком, его никто не приглашал. Вот он и решил «погнаться за рублём» и пойти на более высокооплачиваемую работу оформителем витрин в крупный торговый центр. Работать со взрослыми куклами и для взрослых «зрителей» ему нравилось больше. И почувствовав в себе проснувшийся актёрский талант, пробуждённый свободой творчества, он стал устраивать внутривитринные спектакли. Витрину спортивных товаров он оформил под спортивную раздевалку, в которой голые манекены стыдливо прикрывали «интимные места» спортивным инвентарём. В витрине обувного магазина, необутые манекены-девушки, стоя на коленях перед сидящим на троне манекеном-королём, целовали его ноги, обутые в красивые туфли. В мебельном магазине манекены занимались в разных позах сексом на широких кроватях, мягких креслах, кухонных столах. И даже в витрине винного магазина, он создал композицию бухающих манекенов, пьющих друг с другом на брудершафт из «горла» продукцию этого магазина… Но, к сожалению, его творчество оказалось непонятым, и неблагодарные «зрители» пожаловались директору этого кожгалантерейного «театра» на бездарную (по их мнению) игру завитринных «актёров», и его уволили.

Сменив несколько работ и трудовых коллективов, где он был вынужден быть коммуникабельным, чтобы найти общий язык с живыми людьми, а не с молчаливыми куклами, как он привык, он нашёл «золотую середину» и устроился в морг. Учитывая прошлый опыт работы в магазине, он решил не импровизировать, а остаться в рамках драматического жанра. Его морга-постановки «Вий», «Снежная королева», «Анна Каренина», «Спящая красавица» имели печально-сдержанный формат, но зато в отличие от Станиславского, ОН ВЕРИЛ своим «актёрам», которые никогда не переигрывали.

Делать грим он научился в институте, и это у него отлично получалось! Вот и здесь он гримировал своих «актёров» так искусно, что они выглядели, как голливудские звёзды! На их закрытых веках он рисовал «глаза», и создавалось впечатление, будто они открыты. Ведь в его «театре», «актёры» могли говорить только ГЛАЗАМИ. Они смотрели друг на друга по-разному. Когда с любовью, а когда с ненавистью. Но как бы он не старался накладывать грим, в их взгляде всё равно всегда проскакивала печаль.

Вы спросите, а какое отношение «чистюля» имеет к коматозникам?! А вот какое…

Коматозники – это спящие люди. В морге тоже можно считать людей уснувшими, только в отличие от ещё «путешествующих» по другим мирам, эти уже определились с пристанищем. Но «оживляя» их в своих «спектаклях», он как бы искусственно «пробуждал» их на некоторое время от вечного сна, вводя их в «псевдо-коматозное» состояние. Конечно же, он никогда не устраивал из этого стёб, и тела умерших не контактировали друг с другом в его «спектаклях». Он лишь по-своему интерпретировал известные произведения, создавая сюжетные «композиции», и называл это действо «театром застывших миниатюр». Кроме того, в его «постановках» участвовали ТОЛЬКО одинокие «актёры». Трупы уважаемых людей и трупы, имеющие родственников, не входили в «труппу» его «театра» и не могли «играть» в его «спектаклях» по принципиальным соображениям, дабы случайно не задеть и не оскорбить чувства родных и близких. Да и как человек верующий, он постоянно посещал церковь, моля у бога прощения за своё «творчество», и ставил свечки за упокой участников его «спектаклей».

Со временем, его талант обрёл известность и преданных поклонников. Театральные эстеты, ценители «тонкого» искусства, и те, кого раздражала бездарная игра местных ЖИВЫХ провинциальных артистов, закончивших тот же театральный институт, что и «Чистюля», стали посещать его молчаливые «спектакли», часами всматриваясь в застывшие лица «актёров», рассказывающих вдумчивым взглядом свои драматические истории. «Чистюля» принципиально не брал денег со зрителей, но и не отказывался от их помощи в организации «пышных» похорон любимых «актёров». Таким образом, никому ненужные, одинокие тела, обретали тех, кто провожал их в последний путь не «механически» за государственный счёт, а по-настоящему скорбя.