По ту сторону ночи

Пьем крепкий чай, не торопясь и со вкусом. Винокуров интересно рассказывает о своем районе. Несколько месяцев в году он проводит в разъездах — летом на катере или моторке, зимой на оленях. Какие только обязанности не приходится выполнять этому представителю Советской власти на краю света, с какими только казусами — юридическими и житейскими — ему не приходится здесь сталкиваться!

Сознание большой ответственности укрепляет волю людей сильных. Наш хозяин несомненно относится к этой категории.

В половине десятого вечера мы отправляемся на берег. По-видимому, это самый оживленный час. С плотов, барж и привязанных лодок удят рыболовы самых разных возрастов. Всюду тарахтят лодочные моторы. Мимо, вспенивая тяжелую колымскую воду, проносится черная рыбацкая лодка с задранным носом и залитыми смолой широкими бортами. Навстречу ей подскакивает на волне изящный ботик с руль-мотором. Противоположный берег Колымы еле виден тоненькой темной полоской на горизонте. До него шесть километров. В устье Колыма разливается несколькими рукавами до семидесяти пяти километров. Это настоящее море! Подумать только, что в верховьях я переправлялся через нее вброд на лошади!’

— Вот и, ваша лодка, — говорит шагающий впереди Винокуров.

Мы с жадным любопытством устремляемся вперед. Шагах в пяти от берега, прикованная запертой на замок цепью, качается белая шлюпка-трехпарка. За транцем поднимается укутанный в брезентовый чехол подвесной мотор.

Так вот она, наша лодка, стоившая нам стольких забот, волнений, споров, переписки и бессонных ночей! Отныне мы на долгий срок свяжем с нею свою судьбу. От этой лодки в конечном счете зависит успех нашего трудного путешествия, а может быть, и сама наша жизнь.

Таюрский подтягивает цепь; шлюпка послушно влезает носом в мокрый песок. На дне плещется вода с плавающими окурками. Неужели течь?

— Не беспокойтесь, — смеется Винокуров, — лодка в порядке. Это от дождей. А ну, ребята, там должна быть миска, вычерпайте-ка воду!

Петя, перебравшись через борт, принимается за работу, и скоро из-под грязной воды и мусора показывается лежащая на дне деревянная решетка.

В этот момент к нам подходит слегка запыхавшийся Бонапарт. У него по-прежнему всклокоченные волосы, но руки уже не черные, а коричневые. Он принес небольшую канистру с бензином.

— Вот, — обращается он к Винокурову, — горючего захватил, может, понадобится?

— Ай и молодец, что догадался! Может, и в самом деле, товарищи, попробуем сейчас же мотор?

— Конечно, Трофим Григорьевич, это было бы очень хорошо. Иначе мы, наверно, не заснем ночью от беспокойства!

Мы перебрались в шлюпку. Бонапарт снял брезентовый чехол. К транцу прикреплен болтами большой, поблескивающий алюминием подвесной мотор. На латунной пластинке синеют эмалевые орлиные крылья и надпись готическими буквами: «Висконсин».

— Откуда у вас такой мотор? — с удивлением спрашиваю я у Винокурова.

— Трофейный. Остался у нас с военного времени,

И как он?

— Ничего, пока еще тянет. У нас очень аккуратный моторист, хорошо бережет машины. Вот и Лев, — кивает он в сторону Бонапарта, — тоже немало с ним возится, когда на охоту ездим.

— Бывает, что и барахлит, — добавляет Бонапарт, — да ничего, помучаешься, и заработает. Я ого целиком переберу завтра, чтобы нее было в порядке. Хорошо бы, — обращается он ко мне, — заказать парочку сменных винтов.

— Сколько времени их будут делать?

— Думаю, что за день сделают.

— Вот и отлично! Снимите сегодня же винт, а завтра утром закажите два новых по его модели. Вообще помните; отныне вы отвечаете за все, что связано с этой лодкой, мотором и горючим; будьте же хорошим хозяином!

Бонапарт явно доволен своей новой ролью; весело блестя глазами, он заливает в бак горючее. После этого дергает пусковой ремень; мотор чихает, но не заводится. Многократные новые попытки приводят к тем же результатам. Мотор молчит. Мы все с тревогой следим за Бонапартом.

Наконец, бормоча проклятии, он что-то поколдовал со свечой; мотор вдруг весело затрещал, шлюпка рванулась вперед и чуть не наскочила на бревна огромного плота. Через минуту она набрала скорость и, высоко подняв нос, помчалась вверх по течению. За кормой потянулся пенистый след. Я облегченно вздохнул.

— По течению он дает до восемнадцати километров, — громко кричит Бонапарт.

— А сейчас сколько?

— Сейчас не меньше двенадцати!

Это похоже на правду: берег с большим, стоящим у причала пароходом быстро удаляется от нас. Скользят длинные бараки пакгаузов, с каждой минутой уменьшаются рассыпанные на высокой террасе домики поселка, и вот уже еле видны копошащиеся на песке люди.

— Мотор сильный, — обращается ко мне Винокуров. — У пас, конечно, нет заводского паспорта, по специалисты говорят, что в нем не меньше восемнадцати лошадиных сил. Меньше чем с двенадцатисильным мотором но такой быстрой реке, как Анюй, вам плыть было бы нельзя!

Так с высоты нескольких километров выглядит Анюйский вулкан