По ту сторону ночи

Еще много зим прошло, но запрета никто не нарушил. Уже нельзя и сосчитать, как давно это было. Много деревьев в тайге повысыхало, много воды пробежало с гор, много птиц пролетело над землей, и только совсем старые ламуты, как я, еще помнят, что деды рассказывали.

Теперь другие люди на землю пошли. И наши молодые охотники смелыми стали — ничего не боятся. Как-то были они и в тех местах, где гора горела. Говорят, нет там никаких абаасов!»

Слушая старика эвена, я думал об удивительной памяти поколений, которая хранит в себе многие важные события и проносит их от дедов к внукам через века. Судя по аэроснимкам вулкана, он давно уже погас, и грозные извержения происходили здесь в очень отдаленном прошлом. Память же о них еще и сегодня была жива!

Месяц спустя я убедился, что образование вулкана и кратковременная, как и следует из легенды, его деятельность отделены от наших дней тремя — пятью веками. Но то, что индивидуальной памяти человека кажется невообразимо далеким, для памяти поколений — событие вчерашнего дня!

Окончив чаепитие, мы простились с рыбаками и в приподнятом настроении столкнули наши грузные лодки в воду. Оба эвена долго стояли на берегу и смотрели нам вслед. Затем они сели в свои оморочки и, быстро перебирая палочками, поплыли вниз по течению.

Перекаты. Глава 9

Горы Пятистенного давно растаяли в туманной дымке. После поворота на юг Ашой вольно разлился по широчайшей долине. Река течет теперь в плоских песчаных берегах, с которых свисают высокие травы. Впереди только водяная гладь с отраженными в ней кучевыми облаками да яркая зелень пойменных лесов.

Куклин старается вести нашу флотилию поближе к берегу: здесь слабее течение и моторка идет с большей скоростью. Все же с каждым днем пути наклон русла заметно увеличивается. Анюй постепенно превращается в широкий шумный поток, а лодки, увы, движутся все медленнее.

А между тем короткое северное лето развивается с поражающей нас быстротой. Окружающий ландшафт насыщен красками, запахами, движением. В прозрачных заводях у берегов медленно кружатся белые, розовые, желтые лепестки отцветающей весны. На кустах жимолости и голубики уже завязались маленькие ягодки. В нагретом дневном воздухе вьются пестрые мотыльки и мошки, прозрачными крылышками трепещут синие стрекозы. В лесном затишье из-под каждого листика взлетают комары. Стоит пристать к берегу, как они серым облаком повисают над лодками и впиваются в любое не защищенное одеждой место. Иногда не спасает и одежда, под которую они легко забираются. Однако далеко от берега комары не летят: их сдувает ветром. Пользуясь этим, мы подставляем жаркому солнцу обнаженные плечи.

Кстати, заполярное солнце оказывается необыкновенно активным. На третий день после отъезда из Пятистенного, решив побриться, я взглянул на себя в зеркало и ужаснулся. Лицо покрылось глубокими морщинами; на лбу, на носу и около губ появились трещины. Никогда я так сильно не обгорал, даже в безводных хребтах на границе с Ираном!

Еще страшнее выглядел, пожалуй, Бонапарт, хотя сильно отросшая борода скрывала следы солнечных ожогов. Зато молодая кожа Саши и Пети не пострадала. Оба парня лишь избавились от бледности, которую накладывает длинная северная зима; сейчас они больше походят на жителей острова Гаити, чем на природных алданцев.

Под летним солнышком быстро растет молодое «население» здешних лесов.

В вечерние часы на песчаные берега все чаще выбегают резвиться заячьи выводки. Здесь к ним отнюдь не приложима поговорка «труслив как заяц!» Зайчата нисколько не боятся ни нас, ни даже шума моторки. Они, не стесняясь, играют в чехарду, а старшее поколение, поводя длинными ушами, внимательно посматривает по сторонам. Подпустив моторку на тридцать — двадцать метров, они не спеша всей семьей скрываются в кустах.

Петя, рядом с которым всегда лежит заряженное ружье, негодует на свою судьбу: ведь от нас до его лодки еще около пятидесяти метров, и дичь всегда скрывается до того, как он получает возможность выстрелить. Зайцы словно чуют, что наибольшую опасность представляет для них именно этот неукротимый охотник!

Иногда чуть не из-под шлюпки выскакивает мама- утка и с криком спешит укрыться в нависшей у берега траве. За ней, смешно махая крошечными крылышками, бежит цепочка из шести — восьми темных утят.

Однажды мы оказались свидетелями необыкновенного зрелища, которое показало нам высокую организованность гусей.

Перед одним из больших и очень красивых островов я заметил выводок гусят с гусыней и четырьмя охранявшими их гусаками. Это были небольшие, но голосистые казарки.