По ту сторону Солнца

– Что? – он перевел взгляд на меня, и я увидела, что его глаза совсем посветлели. – Я пытаюсь, – прошептал он и прикрыл лицо рукой.

– Я не чувствую этого, – тихо сказала я. – Я вообще больше ничего не чувствую, кроме чувства вины. Оно наваливается на меня, как огромный снежный ком. Когда я закрываю глаза или когда я говорю. Я пытаюсь отвлечься. Я пыталась все изменить. Но мне не хватило силы. Я не верю больше, что мне когда-либо её хватит.

– Ты должна верить в себя, – проговорил Анджелл.

В салоне машины воцарилась тишина. Я разглядывала приборную панель, следом посмотрела в лобовое стекло. Перед нами открывался чистый горизонт. На небе – ни облака, и ни малейшего намека на дождь.

– Чтобы двигаться вперед, нужно отпустить прошлое, но я не могу этого сделать. Все, что я вспоминаю, тянет меня обратно. Это как гравитация. Все ведет, снова и снова, к одному. Когда из твоей жизни уходят люди, когда у тебя что-то не получается, когда ты больше не в силах удержать их, тебе становится больно. Но, в конце концов, ты понимаешь: во всем виноват только ты один. И тогда теряется интерес ко всему. Как только ты находишь источник всех проблем, ты уже никогда не сможешь избежать этого чувства – этой странной подсознательной ненависти к себе. Это не мазохизм и не заниженная самооценка, это нечто большее. Ты смотришь самой себе в глаза и понимаешь, что предпочла бы никогда их не видеть. Тогда ты замыкаешься в себе. Мир крутится вокруг тебя, но той, внешней «тебя». Появляется равнодушие ко всем. Какие-то параноидальные навязчивые мысли. Ты знаешь, что не сможешь от них избавиться. Ты знаешь, что не сможешь больше что-либо изменить. Но ты живешь, разумеется. Ты живешь, как можешь. Но, каждый раз, когда ты смотришь в зеркало, ты пытаешься понять, кто же ты на самом деле. И можешь ли ты вообще дальше двигаться. А потом начинается новый день, и ты продолжаешь жить. Это не депрессия, это становится самой жизнью. Ты не можешь никому рассказать об этом и все останавливается для тебя. Ты уже не движешься вперед, ты застреваешь. Тут, со своими мыслями и ошибками и ненавистью на самого себя. Люди живут. Те люди, которых ты обидел, обидели тебя. Они живут. Они живут дальше. А ты – нет. Ты существуешь.

Анджелл глубоко вздохнул, когда в машине снова воцарилась тишина. На секунду мне показалось, что он совсем меня не слушал. Время отсчитывало минуты. Но мне казалось, что проходили целые века. Я чувствовала себя такой усталой, такой старой, будто прожила уже много лет. Я знала, что мне нужно ехать. И нужно все решить с Анджеллом. Ангелом, моим ангелом.

– Посмотри вокруг. Что ты видишь? – Анджелл указал рукой вперед.

– Небо, солнце, пустыня, вдалеке – город, – недоуменно проговорила я.

– Ты смотришь, а не видишь, – мягко возразил Анджелл. – Это небо, с которого Бог взирает на нас и плетет судьбы людей. Это пустыня, которая дает простор для фантазии. Простор для жизни. Это город, который несет собой надежду.

– Это метафоры.

– Смотри не глазами, а душой. Как только ты сможешь видеть душой, все перестанет иметь значение. Люди не видят, только смотрят. Н я хочу тебя научить. Возьми меня за руку. Сильно сожми.

Я послушалась. Анджелл сел так, чтобы я могла смотреть ему в глаза. Мы были очень близко, и мне стало жарче, потому что его тело излучало жар.

– Я хочу тебе кое-что показать. Закрой глаза и просто ни о чем не думай.

Я крепко зажмурилась. Все звуки словно пропали. Пропал гул машин и звук пустыни, пропали отзвуки города. Пропало все. Из темноты в моем сознании выныривали воспоминания. Воспоминания, свидетелем которых я не могла быть…

Мама покачивает меня на руках, а папа стоит рядом улыбающийся. Вот я делаю первые шаги, вот впервые падаю. Я улыбнулась – не думала, что это выглядело так смешно. Я пошла в первый класс… Смущенная, нарядная девочка среди других, таких же смущающихся детей. Я иду со школы. Мальчик несет мой портфель. Мы смеемся.

Мне подарили цветы. Тут мне лет 10.

А вот и мой первый танцевальный кружок. Я делаю великолепные па, и все хлопают. Одно воспоминание плавно перетекает в другое – школьный концерт. Первыми, по окончанию, начинают хлопать мои родители. Они поднимаются и хлопают стоя. Папа смеется – я смущаюсь ещё больше.

Вот первое разочарование. Первая детская боль. Я хлопаю дверью. Я убегаю. От самой себя, конечно.

Первые прощания и прощения.

И вот, совсем близко, словно под кожей, проносятся люди, которых больше нет в моей жизни. Я начинаю плакать и пытаюсь вырваться, но Анджелл меня не отпускает. И внезапно я понимаю. Каждая сцена, каждое воспоминание –в нем Анджелл. Я увидела его позади родителей при первом воспоминании. Я увидела, как он стоял у сцены на концерте. Как он остановил меня, когда я хотела перебежать дорогу. Как он улыбался, завидя меня у школы. Я увидела, я почувствовала его незримое присутствие в каждой вехе своей жизни.