По тылам врага

Уточняя детали предстоящей операции, я узнал, что моя группа, которой предстояло действовать на Ялтинском шоссе, будет состоять из шести человек. Высадят нас в районе Мухалатки. Днем мы должны будем наблюдать за шоссе, подсчитывать и передавать в отряд данные о проходящих войсках, а по ночам уничтожать вражеские автомашины, обозы. Операция продлится примерно шестнадцать дней.

И вот 10 декабря 1941 года от причала Стрелецкой бухты отошла небольшая шхуна. Прощально мигнул луч фонаря поста СНиС. И, нетерпеливо пофыркивая мотором, шхуна, покачиваясь на волнах, взяла курс на Ялту. В тесном кубрике, великодушно предоставленном командой десантникам, в одном углу матрос Захаров — наш радист — бубнит себе под нос какие-то цифры, задавшись целью запомнить шифр, которым предстояло пользоваться для связи с командованием В другом углу старший сержант Гончаров, матрос Марков и свободные от вахты моряки из экипажа шхуны окружили что-то вполголоса рассказывающего матроса Буфалова. Судя по приглушенному смеху, то и дело раздающемуся оттуда, история была веселой. На одной из коек, подложив ладонь под щеку, сладко посапывал матрос Булычев; решил, как видно, что попросту грешно упустить возможность хорошенько отоспаться в тепле.

Булычев пришел к нам в отряд не с флота, а с одного из предприятий, где он работал секретарем партийной организации и откуда был мобилизован. Однако даже самые злые на язык «морские волки» не решались называть его «салакой». В первых же операциях Булычев проявил себя как смелый, не теряющий присутствия духа в самых трудных обстоятельствах воин.

Незадолго до евпаторийской операции группа наших разведчиков высаживалась в бухте Ласпи. Командованию нужен был «язык». Незаметно высадившись ночью в бухте, мы захватили двух гитлеровцев. Да так, что они и пикнуть не успели. Но когда наша группа уже отходила к берегу, чтобы, вызвав поджидавшие нас на рейде катера, возвратиться в Севастополь, одному из захваченных гитлеровцев как-то удалось вытолкнуть изо рта кляп, и он заорал благим матом «Рус!.. Партизан!.» Мы заставили его замолчать… Однако тревога была поднята. Началась стрельба. Строча из автоматов, гитлеровцы все ближе и ближе прижимали нас к берегу. Во что бы то ни стало нужно было продержаться, пока со стоящего на рейде «охотника» не подойдет шлюпка, чтобы забрать нас.

— Товарищ мичман! Отходите, а я останусь, задержу их. Идите, идите! — крикнул Булычев и, укрывшись за камнем, остался один против десятков врагов.

Пока подошла шлюпка, вызванная условным сигналом, прошло несколько минут. И за все это время ни один из гитлеровцев не преодолел рубежа, удерживаемого Булычевым. Сам он добирался до шлюпки уже вплавь.

— Не знаю уж, каким стилем я плыл, но ручаюсь, что скорость показал не меньшую, чем знаменитый пловец Ушаков на его коронной дистанции, — улыбаясь, рассказывал потом Булычев, не видя в своем поступке ничего примечательного.

…Во время перехода ветер засвежел. Шхуну, словно перышко, бросало с волны на волну. Обеспечивающий высадку лейтенант Гладков, вызвав меня на мостик, сказал, что подходим к условленному месту.

— Правда, за точность не ручаюсь. Определиться не по чему. Темень, хоть глаз выколи…

Действительно, на плотно затянутом низкими тучами небе — ни звездочки. Недалекий берег, до войны сиявший по ночам огнями санаториев и домов отдыха, сейчас казался пустынным. Только на проходящем в горах шоссе нет-нет да появятся серебристые лучи фар автомашин Ничего, мы постараемся, чтобы и их было поменьше…

В спущенную с подветренного борта шлюпку уложили вещевые мешки с продовольствием, плащ-палатки, маскхалаты и все остальное из нашего немудреного хозяйства. Тепло распрощавшись с командой шхуны, расселись по банкам. Несколько взмахов весел, и шхуна словно растаяла в темноте.

Поначалу все шло хорошо. Но у самого берега шлюпка вдруг налетела на выступающий из воды камень. Следующая волна накрыла нас с головой. Схватив что попало под руку, до берега добирались уже по грудь в воде. Купание не из приятных, особенно если учесть, что дело было в декабре и что на каждом из нас были ватные брюки и телогрейка. Но самое неприятное состояло в том, что из всего взятого продовольствия нам удалось вынести на берег всего лишь несколько банок консервов. Волей-неволей приходилось становиться «на довольствие» к гитлеровцам.

Вычерпав из шлюпки воду, отправили ее обратно на шхуну, оборвав тем самым последнюю ниточку, реально связывавшую нас со своими.

Теперь мы оставались одни, лицом к лицу с врагом.