По велению сердца

— Тауэр — любопытное место, — сказал отец. — Ты уверена, что не хочешь пойти вместо этого в музей? Они выставили чудесные картины с цветами; твоя мать любовалась ими на прошлой неделе.

Марша отложила вилку.

— Может, моя попытка искать утешение выглядит по-детски, но мне нужно суровое напоминание, чтобы понять, как мне на самом деле повезло. Вот Тауэр, с его мрачной историей, и напомнит мне.

Ее-то не запирали в тюремной камере. Значит, у нее есть еще один шанс добиться того, чего она хочет.

— Кроме того, — продолжала она, — мне хотелось бы взглянуть на сокровища Короны. Они пережили всех, кто их носил. Хороший урок насчет гордости, не так ли? Моей собственной нанесли вчера сокрушительный удар.

— Ты умная девочка. — Отец взглянул на нее с одобрением. — А после визита в Тауэр ты придешь домой и сыграешь на пианино что-нибудь умиротворяющее. Или займешься живописью. Или напишешь стихотворение. Длинное, грустное и лирическое стихотворение в ирландском духе. Так или иначе, все это прогонит последних демонов.

— Об этом я тоже думала, — согласилась Марша. — Но, полагаю, мне лучше поработать в саду.

Маркиз подался вперед и прошептал:

— Выдергивать с корнем сорняки — очень полезная работа для души. Сможешь представить себе, что дерешь за волосы леди Эннис. Да и моим вьющимся розам не помешает обрезка. Мы велим наточить садовые ножницы поострее, дорогая! — И он радостно рассмеялся.

— Спасибо, папа. — Марша позволила себе вежливый смешок. Отец всегда становился истинным ирландцем, когда что-нибудь задевало его за живое.

Теперь он легонько хлопнул по столу ладонью.

— Марша, девочка моя…

— Да, папа?

— Ты дочь своей матери. Сегодня утром ты доказала мне, что под наружностью милой девицы скрывается воин, каких поискать.

Марша улыбнулась.

— Я рада, что ты так думаешь.

— Разумеется, — медленно сказал он, глядя на нее испытующе, — этот мудрый воин знает, когда заканчивается одна битва и начинается другая.

Марша растерянно захлопала ресницами. Неужели папа догадался, что она задумала? Она-то из кожи вон лезла, изображая послушную дочь, то есть попивала тихонько чай, ни слова не говоря о своих планах.

Повисло неловкое молчание.

Вдруг отец встал, подошел к ней и крепко поцеловал в макушку.

— Ты знаешь, о чем я говорю, молчунья. Вчера ты проиграла битву, потеряв должность директрисы. Сегодня можешь заламывать руки, если хочешь, но завтра ты забудешь школу и займешь свое место в лондонском обществе. Сегодня вечером Дженис и Питер с друзьями отправляются в Воксхолл. Понятия не имею пока, что собирается делать Грегори. Но нам с твоей мамой от души хотелось бы, чтобы ты поехала с нами на бал к Ливингстонам.

Вот чего бы им с матерью хотелось — чтобы она поймала себе мужа на треклятом брачном рынке! Они полагают, что к концу сезона она была бы уже помолвлена.

Марша собралась с духом.

— Не думаю, что уже вполне готова выезжать, — сказала она тихо, но твердо. — Однако все равно спасибо, папа.

Она никогда не будет к этому готова. Впрочем, признаваться она не станет. По крайней мере сейчас. Марша надеялась, что родители дойдут до этого заключения собственным умом. Это было не совсем честно с ее стороны. Но ведь другим женщинам дозволяется остаться старыми девами. Почему ей нельзя?

Отец похлопал ее по плечу.

— В таком случае партия в карты у лорда и леди Дэвис подойдет больше. Их приемы скучноваты, но я могу приказать своему секретарю отправить им записку, что мы приедем, и послать письмо с извинениями Ливингстонам.

— Мне… мне так не кажется, папа. Если ты не возражаешь. — Она робко улыбнулась отцу.

— Хорошо. На этот раз я тебя пойму. — Тон у него был слегка ворчливый. — Но долго терпеть не стану. И это факт. Факт, который ты, будь добра, запомни хорошенько. — Улыбнувшись, он коснулся пальцем ее носа, словно ей было всего лет десять, а не двадцать.

— Да, папа. — Она снова заставила себя улыбнуться.

Он громко, от души рассмеялся. Да, отец слов на ветер не бросал.

Глава 6

Марша с облегчением увидела, как в комнату вошли Дженис и Синтия. Свежие умытые лица, милые легкие платья. Отец сообщил им, как они красивы — почти так же, как их мать, — и расцеловал на прощание, переведя спор насчет карточной партии в теоретическую плоскость, по крайней мере на время.

Восемнадцатилетняя зеленоглазая Дженис, с блестящими белокурыми локонами, совсем как у Марши, заняла стул напротив сестры.

— Кэрри разбудила нас пораньше. Говорит, тебе уже лучше, так что мы пойдем в Тауэр вместе с тобой. — Она прикусила нижнюю губку. — Я очень огорчена из-за того, что случилось.

— И я тоже! — воскликнула Синтия. Самая златовласая из них, она в свои почти пятнадцать лет очень напоминала маму. — Но, должна признать, я рада, что ты снова с нами. Я тебя люблю, Марша, и, если в школе тебя не оценили по достоинству, я буду ненавидеть их от твоего имени.