По велению судьбы

— Однако сейчас ты не слишком усердно стараешься! — отбивалась Мария. — Отпусти меня сейчас же, иначе я так тебе врежу, что ты на неделю сляжешь!

— Закрой-ка рот. А еще лучше, поцелуй меня!

— Я что, похожа на сумасшедшую? — рассвирепела Мария.

— Ах, не хочешь!

Георгий приник к ее губам, и все словно закружилось в бешеном вихре. Ее объяло пламя, то самое, которое в этот миг сжигало его. Пальцы ее скользили по его щекам, а Георгий, запрокинув ей голову, целовал так, что Марии казалось, никогда не было в ее жизни ничего лучше этого…

В темной спальне он уложил ее на постель, с хриплым стоном оторвавшись от ее губ. Включил лампу, и Мария зажмурилась от яркого света. Георгий присел подле нее на постель, срывая галстук и сбрасывая пиджак. «Беги!» — пронеслось у нее в мозгу, но Мария не могла оторвать взгляда от лучащихся золотом глаз. Тело более ей не повиновалось, она ощущала лишь всепоглощающее, неконтролируемое желание…

— Не лежи, словно жертва на алтаре, маленькая ведьма, — еле слышно выдохнул он. — Я не желаю ни о чем думать… Я хочу только чувствовать…

Когда он вновь привлек ее к себе, руки его дрожали. И Мария ощутила пьянящую власть над этим человеком. Она вдохнула его запах, и каждая жилка ее тела затрепетала. Исчезло все, кроме жгучего желания подчиниться необоримой силе. Пальцы помимо ее воли запутались в его черных волосах. Сердце сжалось от неизведанной прежде нежности.

Он склонился, кончиком языка раздвинул ее губы, и сердце Мария чуть не остановилось, тело сотрясла крупная дрожь. И она прильнула к его губам, словно обезумев.

Рука мужчины развязала поясок ее халата и легла на маленькую округлую грудь. Наслаждение было столь острым, что Мария едва не потеряла сознания.

Отрываясь от ее рта, Георгий хрипло спросил:

— Ну как, нравится?

Если бы Мария и могла в эту секунду говорить, то не нашла бы слов, чтобы описать свой восторг. Она вступила в иной, неизведанный мир, где безраздельно правила страсть. А язык Георгия уже ласкал напряженный розовый сосок. Спина девушки выгнулась, зубы сжались, а ноготки впились в тело мужчины. Она знала лишь, что жаждет всем своим существом этого мучительного наслаждения, которое только он способен ей подарить. Горячие губы вновь коснулись ее груди. Мария вздрогнула, чувствуя, что теряет голову. Она судорожно дышала, покоряясь обуревающей ее страсти.

— Христос Всемогущий… как ты горяча… — простонал Георгий, накрывая ее своим телом, обхватывая ладонями упругие бедра. Но затем с возгласом нетерпения он тотчас оторвался от нее и принялся расстегивать пряжку ремня.

Она горяча? Горяча? Опомнившись, Мария увидела свою бесстыдно обнаженную грудь, все еще влажную от страстных поцелуев. Ее обуял леденящий душу ужас, равный по силе только что испытанному наслаждению, и она скатилась с постели.

— Господи! — вырвалось у Георгия.

Видимо, от изумления начисто позабыв итальянский, он забормотал что-то на греческом. А Мария выскользнула в темный коридор, словно мышь, преследуемая разъяренным котом. Как могла она позволить ему зайти так далеко? Ведь несколько минут назад она осыпала его проклятьями — и вот… Излюбленный маневр Георгия: отыскать у противника слабое место и безжалостно нанести удар… Она содрогнулась от отвращения — и вдруг с ужасом поняла, что коридор заканчивается глухой стеной.

Георгий стоял шагах в десяти позади нее. Мария вжалась в стену, прикрывая грудь руками.

— Это что еще такое?

— Н-не смей ко мне прикасаться! — едва прошептала она.

— Я не насильник, — мрачно произнес Георгий. — Смириться с отказом я вполне способен.

Марию трясло, она не вполне верила его словам. И с ужасом сознавала, что теперь, обнаружив свой страх, совершила ошибку еще худшую. Ведь он только что видел ее полунагую, охваченную страстью — немудрено, что он не верит в столь резкую перемену настроения…

— Когда женщина шарахается от тебя словно от чумы, легко отрезветь, — спокойно произнес Георгий.

— Я не думала, что ты намерен… — беспомощно забормотала Мария.

— Еще как думала!

Но только в тот самый миг, когда едва не случилось непоправимое! Теперь же Мария была охвачена темным первобытным ужасом перед лицом сильного и грубого самца.

— Я сама виновата… прости, — промямлила она, отчаянно желая остаться в одиночестве, чтобы прийти в себя.

— В чем же твоя вина?

Мария сжалась. Возможен был единственный ответ, но она скорее умерла, чем призналась ему в этом. А что делать? И она решилась.

— Я хотела тебя…

— Тогда в чем же дело? Странная игра, право слово. И в отеле ты выскочила из спальни как ошпаренная. Согласись, для женщины с твоим прошлым подозрительная стыдливость.

Мария представила вдруг, как он отреагирует, если она признается, что девственна. Да он ей ни за что не поверит! Но как тогда он поймет, каково ей было ощутить неведомое доселе желание, к тому же в объятиях столь искушенного и дьявольски красивого любовника?..

Вновь вспыхнув до корней волос, Мария с трудом разлепила пересохшие губы:

— Мы ведь даже не нравимся друг другу…

— А знаешь, в этом что-то есть.

Мария лишь беспомощно вздохнула.