По законам чужого жанра

Именно этот шаг я и сделала, когда поставила Никиту перед фактом. Просто мне до зубного скрежета надоело играть. Надоело ходить вокруг да около, тогда как я давно уже знала, чего хочу. И я хотела отношений.

Так всегда бывает. Ты смотришь на человека и понимаешь, что это то самое. Возможно, не осознаешь этого сразу, открещиваешься от своих внутренних ощущений, но себя не обманешь. Именно поэтому я и приперла мужчину к стенке. Уже сейчас понимала, что друзьями нам не остаться. Да и не была я готова к тому, чтобы переспать пару раз и разбежаться. С кем-то другим – вполне реально, но не с тем, кто знает тебя даже лучше, чем ты. Таких людей сердцем отпустить почти невозможно.

Этот вечер стал началом чего-то большого. Плохого? Хорошего? Выматывающего или окрыляющего? Никто из нас не мог сказать этого наперед, но мне нравилось сидеть с Никитой вот так на одном диване перед телевизором. Нравилось делиться ужином и забираться вилкой в его тарелку, потому что под крышками оказались разные блюда. Нравилось пробовать из его рук закуски в тарталетках и дразнить его клубникой. Нравилось…

В этот вечер между нами будто лопнула невидимая струна. Без нее даже дышать стало легче. Мы снова были Ехидной и Охотником, снова были друзьями и даже чуточку больше.

Его поцелуи. Я смеялась.

Нет, они не были плохими, неправильными или противными. Наоборот. Просто он их у меня воровал. Сидела-сидела, никого не трогала – и оп! А меня уже поцеловали. И дальше сидим, будто ничего не произошло. Фильм смотрим, точнее, делаем вид, что смотрим, потому что рассказать, о чем была история, я не смогла бы при всем желании. Меня в этот момент чужие губы интересовали. Теплые, напористые и слегка шершавые.

С каждым поцелуем оторваться от Никиты было все сложнее. Мы уже переползли в горизонтальную плоскость, занимаясь исключительно друг другом. Поздний ужин был позабыт, а шаловливые руки давно пробрались под халат, с нетерпимой осторожностью, с нежностью изучая каждый изгиб. Сегодня все было по-другому.

Тогда – каждый его жест казался острее, грубее, а сегодня… Это было чувственно, как если бы он считал меня хрупкой статуэткой, боясь навредить неосторожным касанием. Я же… Я отыгрывалась по полной. Жадно касалась его обнаженных плеч, спины. Перебирала пальцами волосы, чуть сжимая. Слегка прикусывала зубами кожу на его шее. Наслаждалась и бессовестно лапала задницу, облаченную в домашние штаны.

– Не страшно? – спросил он игриво, улыбаясь искренне, беззаботно. Пряча в темно-зеленых глазах опасный огонь желания.

– Я не боюсь тебя, – произнесла на выдохе, едва он поднял меня на руки, собираясь перенести в спальню.

– А я тебя боюсь.

Сколько было в этих словах признания? Сколько было искренности? Изменения в жизни всегда страшат, но так ли это важно, когда сердце замирает и тут же бьется чаще. Когда в чужих глазах сосредоточен весь твой мир. Когда тяжесть чужого тела будоражит, пленит, отключает любые мысли, а губы пухнут от поцелуев, конца и края которым нет.

– Подождешь? Я быстро, – кивнул он на дверь, ведущую в ванную комнату.

– Буду ждать. И я честно ждала. Стянула с себя халат, расправила постель, красиво улеглась, поправила одеяло, повернулась по-другому, чтобы одеяло сползало с бедра, распушила волосы по подушке, приподняла грудь в чашках лифа и… Заснула. Бессовестно заснула, ощущая на губах короткий поцелуй.

– Я не могу спать, когда ты так пристально на меня смотришь, – заметила я, не открывая глаз.

По ощущениям сейчас было раннее утро, но заявить с уверенностью я этого не могла. Была точно уверена, что мне снилось этой ночью что-то классное. Улыбка не сходила с моих губ. Правда, это, скорее всего, было из-за того, что чужая рука очень по-свойски меня обнимала, прижимая к горячему телу.

– Я для того и смотрю. Сколько можно спать? – прошептали совсем рядом, губами касаясь моего уха.

– Который час?

– Почти шесть.

– О нет! – простонала я, понимая, что могла бы еще спать и спать.

– О да! – набросился на меня Никита, буквально скрывая нас под одеялом. – Теперь ты точно не отвертишься! Только ты могла заснуть перед самым интересным!

– Ну, не настолько-то там и интересно… – дразнила я его, пытаясь отвоевать собственные трусы.

– Ах так? Тогда моли о пощаде, несчастная!

Трудно оставаться безучастной, когда чужие губы изучают твои, углубляя и без того бесстыдный поцелуй. Касания обжигали, лишали не только разума, но и воздуха. Глубокие вдохи чередовались с рваными выдохами, а я плавилась в его объятиях, ощущая, как пылает под его ладонями моя кожа.

Он не пропускал ни миллиметра. Покрывал поцелуями каждый участок. Извилистая дорожка спускалась все ниже, а я едва ли контролировала собственные возгласы и всхлипы. Приглушенный стон ворвался в спальню, когда его губы прикоснулись к внутренней стороне бедра. Смущалась.

Не могла смотреть на него, прикрывалась подушкой, но Никиту это вот вообще не беспокоило. Его язык вырисовывал такие узоры, что мне одновременно становилось и стыдно, и страшно.