По закону буквы

Но не в этом дело. Научная терминология всех наук, и языкознания в частности, была в XVIII веке в России совсем не разработана. Ломоносов как раз создавал ее. А между «звуком» и «буквою» и западноевропейские ученые путались еще долго после ломоносовских времен. Я говорю об этом лишь потому, что до конца книги мне придется еще не раз цитировать великого холмогорца. И если вас удивит не вполне точная языковедческая или грамматическая терминология его, не смущайтесь: я объяснил вам причины этого.

Я вспомнил о Ломоносове вот почему. Среди его произведений есть длинное и весьма примечательное по поэтическому мастерству стихотворение, посвящённое, как это ни неожиданно, вопросу о двух возможных способах выражения на письме того русского звука, который и в наши дни изображается при помощи буквы Г.

В конце 40-х годов XVIII века Василий Кириллович Тредиаковский, один из самых образованных людей своего времени и далеко не бесталанный литератор, написал «Разговор между чужестранным человеком и российским об ортографии старинной и новой». В сочинении этом автор между другими темами касается и двойственного произношения в современном ему русском языке буквы Г: церковно-книжного — фрикативного, и народно-русского — взрывного. Для того чтобы слова с этими двумя разными «г» читались каждое по-своему правильно, Тредиаковский предлагал обозначать оба звука особыми буквами. Для фрикативного южнорусского звука он предлагал сохранить старый добрый «глаголь», «пошлое» же народное «г» означать впредь при помощи какого-либо нового и специального знака. Этот звук и этот знак, по его мнению, следовало бы называть «га».

Ломоносову это предложение показалось (и вполне основательно) орфографической ересью. Он уже в те времена чувствовал, что фрикативный звук «г» несвойствен русскому языку, и если еще встречается в произношении полудюжины церковных или близких к ним слов, то вот-вот будет и в них вытеснен всенародным «г»; нет смысла оберегать и охранять его, устраивать для него как бы заповедник под защитой второй нарочитой буквы.

Несомненно, Ломоносову приходилось неоднократно вступать с Тредиаковским в устные перепалки при частных и официальных встречах. Думается, и сам предмет их ученого спора представлялся ему, с одной стороны, несколько «забавным», а пожалуй, и более забавным, чем «серьёзным». Потому-то он и решил облечь свои возражения не в форму торжественной академической речи или сухой письменной отповеди, а превратить их в остроумно построенный «стихотворный фельетон», как назвали бы мы это теперь.

Вот оно, это удивительное «ортографическое» произведение.

Бугристы берега, благоприятны влаги,О горы с гроздами, где греет юг ягнят,

О грады, где торги, где мозгокружны брагиИ деньги, и гостей, и годы их губят!Драгие ангелы, пригожие богини,Бегущие всегда от гадкие гордыни,Пугливы голуби из мягкого гнезда,Угодность с негою, огромные чертоги,Недуги наглые и гнусные остроги,

Богатства, нагота, слуги и господа…Угрюмы взглядами, игрени, пеги, смуглы,Багровые глаза продолговаты, круглы,И — кто горазд гадать, и лгать да не мигать,Играть, гулять, рыгать и ногти огрызать,Ногаи, болгары, гуроны, геты, гунны,Тугие головы — о иготи чугунны!Гневливые враги и гладкословный друг,

Толпыги, щеголи, когда вам есть досуг —От вас совета жду, я вам даю на волю:Скажите, где быть «га» и где стоять «глаголю»?

Я бы советовал сначала прочесть это стихотворение про себя, затем громко и внятно продекламировать его вслух — почувствуется незаурядная звучность и внутренний ритмический напор, — а потом уж постараться ответить на вопрос: что хотел сказать автор и каков поэтический фокус этого своеобразного двадцатистишия.

Сосчитайте все входящие в него слова. Их окажется около 120. Два десятка междометий, союзов, предлогов, местоимений можно не принимать в расчет. Остаются существительные, прилагательные и глаголы. Теперь я попрошу вас прикинуть: какое число из них не содержит в себе буквы Г? Таких слов окажется всего 12. Они сосредоточены в трёх последних строках стихотворения — там, где автор от эксперимента переходит уже к обращению к читателю. Следовательно, почти сто слов, составляющих основную ткань стихотворения, отличаются тем, что каждое из них заключает в себе искомую букву Г.