По закону буквы

Это все было «про свой дом», о внутренних, русское язычных делах. Но неутомимая буква Я берется обслуживать и «иностранцев», и, по правде сказать, не всегда с одинаковым правом.

Вот западные имена: Лябурб, Ляó. Так они написаны в томе 25-м БСЭ. Но из тома 24-го я мог бы выбрать Лагранж, Ламарк, Лаплас — и они оказались бы написаны совершенно иначе, хотя и там и тут передается одно и то же буквосочетание латиницы — LA.

Корректоры следят, чтобы таких противоречивых написаний не появлялось бы в одной и той же книге. Но вот, видите, при многотомности это возможно даже в одном и том же издании. А почему?

Западноевропейская буква L не совпадает по своему звучанию ни с нашим «л», ни с нашим «ль». Отсюда возможность и следующий за ней гласный слышать (русским слухом) то как «а», то как «

я», то как «у», то как «ю» и т. д.

В результате же букве Я находится лишняя работа, и притом далеко не в тех только ситуациях, которые я уже упомянул. Она берет бесстрашно на себя изображение звуков, достаточно несхожих друг с другом, — от только что упомянутого французского «а» до финского «а».

Как он звучит, этот финский звук «а»?

Финские грамматики для русских считают, что это звук, почти совпадающий с русским «я» в таких словах, как «няня» или «пять», но более точно соответствующий английскому «а

» в закрытом слоге — cat — кошка.

Вот головоломка! Попробуйте английское cat выговорить с нашим «я» из «няни» — что-то у вас получится? Или попытайтесь слово «пять» произнести, предварительно научившись правильно выговаривать то же английское cat. He поздравляю вас с результатами! Меня, например, не очень-то удивляет, что за свою долгую жизнь я не увидел еще ни разу в русском написании слова «джентльмен» с буквой Я в последнем слоге — «джентльмян»: просто наши переводчики еще не ознакомились с этим финским указанием. А вот, передавая имя героя «Калевалы», финского старца-вещуна, мы его пишем по-разному: то Вейнемейнен, то Вяйнемяйнен. И трудно категорически сказать, какое написание ближе к оригиналу.

Очень часто нам известно, что в «оригиналах» этих фигурируют звуки, совсем непохожие на наш «я» или «йа». Так, русский этноним «якуты» связан с эвенским словом «екот» — множественное число от «еко» — якут. Помните песню об острове Ямайка, занесенную к нам с пластинкой Робертино Лоретти? Лоретти пел, как и положено итальянцу, «Джамайка». Мы ставим в начале этого топонима наше Я. А само название острова происходит от карибско-индейского «Хаймака» — «Остров источников». Видимо, путь от карибского до русского был сложным. Имя прошло «испанскую» стадию, а в испанском языке звук «х» передается буквой J — «хотой». Но англосаксы, видя написанную «хоту», читают ее как «джи». Слово Jamajka может быть прочитано как «Джамайка» — по-английски или итальянски, как «Жамайка» — по-французски, как «Ямайка» — у нас.

Но в общем надо сказать, что мы с употреблением нашего Я чрезвычайно непоследовательны. Случается, мы рабски следуем за языком, откуда черпаем слово или имя, скажем, именуя затеняющую решетку на окне — «жалюзи» или баснописца Лафонтена — «Жаном», а порой то же самое французское «J» превращаем в наш звук «й», а JA — в Я: «якобинцы», «янсенисты».

Дело доходит до прямых небрежностей. Так, в наших энциклопедиях богослов Корнелиус Янсен именуется Янсеном, а астроном Пьер-Сезар Жансен — Жансеном, хотя во французском словаре Лярусса оба они стоят рядом и оба пишутся одинаково через JA.

Впрочем, составители энциклопедий могут оправдаться: Корнелиус Янсен был всё-таки по происхождению голландец.

Но все мы называем наиболее революционную партию французского Конвента партией «якобинцев», потому что «якобинский клуб» помещался в «якобинском», в честь святого Иакова, монастыре. В то же время мы говорим и пишем о стиле Жакоб в искусстве создания мебели, о фирме талантливых мебельщиков XVIII века «Жакоб», то есть Яковлевых, по святому Иакову.

Во Франции оба слова звучат одинаково: «жакобэн» и «стиль Жакоб».

Основа одна, но русское написание — разное. Почти как в истории про букву «ты».

Вот и все, что я смог рассказать вам и про последнюю букву русской азбуки, и, естественно, про все предыдущие буквы, ее составляющие.

Желая указать на начало и конец чего-либо, какого-нибудь процесса, греки говорили «от альфы до омеги».

Римляне и все их наследники по алфавиту употребляют вместо этого выражения «от а до зет»: последней буквой у них уже перестала быть «омега».

Мы когда-то переводили эту поговорку — «от аза до ижицы», теперь же перешли на новомодное (двухвековое!) «от а до я».

То, что у нас название последней буквы азбуки совпало с формой именительного падежа единственного числа личного местоимения первого лица, явилось поводом для многократного обыгрыванья этого факта и в живой речи, и в литературе, даже в произведениях небесталанных и далеко не невежественных литераторов. «Что ты со своим «я» вперед лезешь? Забыл, что «я» в азбуке — последняя буква…»