Победа

— Конечно, не думаю, — прервал меня Чарли. — Знаю, что она любит меня и без этих камушков. И спасибо тебе за то, что ты по достоинству оценил Джейн. Но запомни: нет такой женщины на свете, которая не думала бы, как жить побогаче и как обеспечить себя на старость. В моем случае исключения нет. Я ведь не вечен.

Это высказывание Чарли показалось мне странным и даже, больше того, противоестественным. В нем была какая-то чуждая мне логика, какой-то сухой, лишенный эмоций, догматический «здравый» смысл. В день своей помолвки думать о неизбежности смерти и приписывать Джейн то, чего у нее наверняка и в мыслях не было, когда она так завороженно смотрела на подаренное ей Колье, — все это, конечно, нелепо.

Но в тот момент, когда я уже нашел слова, чтобы возразить Брайту, он вдруг спросил меня:

— А как ты организуешь свою помолвку?

— Видишь ли, — ответил я, — у нас это… ну, как тебе сказать, не принято.

— Что не принято?

— Объявлять о помолвке.

— Запрещают власти? А какой им от этого вред?

— При чем тут власти?! — сердито ответил я. — конечно, им безразличны и помолвки и венчания. Хоть в в церковь иди…

Я почувствовал, что сделал небольшой шаг на стезю элементарной пропаганды. А мне сейчас почему-то хотелось обойтись без этого.

— Дело совсем в другом, — продолжал я. — Раньше, до революции, объявления о помолвках, насколько я помню по литературе, были приняты. Главным образом в богатых семьях.

— А разве у вас за помолвку надо много платить? У нас, как ты видел, это делается совершенно бесплатно. А у вас высокий налог?.. Я угадал?

— Дело не в деньгах. И никаких таких налогов не существует. Просто мы считаем, что подлинная любовь должна сопровождаться лишь минимумом формальностей и шумовых эффектов. «Любить надо молча», — написано одним нашим великим писателем. И я с этим согласен.

— Что считать «минимумом», а что «максимумом»? — спросил Чарли, пропуская мимо ушей мою цитату из «Клима Самгина». — Ну, хорошо, называй свою помолвку как хочешь, только расскажи мне, как все произойдет у тебя лично. Во-первых, что ты подаришь своей Мэррии?

— Что подарю? — переспросил я…

А в самом деле, что я ей подарю? В ювелирных магазинах я не был ни разу в своей жизни. Они представлялись мне хоть и реальностью, но совершенно ненужной, ни одной гранью своей не соприкасающейся с моей жизнью… Обручальное кольцо? Фу-ты, какое мещанство! Никто их теперь, кроме беспартийных стариков, не носит. Да и старики-то носят редко. Я в ту пору не был уверен, производятся ли у нас обручальные кольца… Подарить коробку конфет? Пошловато… Ах, вот что, — цветы! Огромный букет цветов… Так и ответил Брайту:

— Я подарю ей цветы.

— А в них? — хитро улыбнулся он, точно ловя меня на месте преступления. — В цветы будет запрятана коробка, а в ней она увидит… Словом, старый трюк!

— Никакой коробки не будет.

— А… что же будет? — ошарашенно спросил Чарли.

— Тьфу ты, черт, — я начинал злиться, — цветы будут! Можешь ты это понять: большой букет цветов!

— Ну, хорошо, допустим, — нехотя согласился Чарли, покачивая головой. — Значит, цветы. А чем еще собираешься ты развлечь ее?

— Я уже сказал: поедем кататься на пароходике.

— Недурная идея! — одобрил Чарли. — Ты арендуешь пароход, пригласишь друзей, наймешь оркестр…

— Чтобы единолично нанять пароход с оркестром и, наверное, с рестораном — так? — мне придется обратиться в сумасшедший дом.

— Почему именно в сумасшедший дом? Тебя следует понимать буквально или это какая-нибудь русская идиома?

— Советская социальная идиома, если можно так выразиться, — с усмешкой пояснил я. — Ну, подумай всерьез: предположим, у меня есть деньги, чтобы арендовать этот пароходик, скажем, на час — больше не дали бы, их не хватает. Теперь поставь себя и Джейн на место Марии и меня. Людей, которые на пристани ждали очередного рейса, вдруг отстраняют прочь, а вы единственные поднимаетесь на борт. И пароход увозит вас двоих, оставляя на берегу десятки людей. Справедливо это?

— На сто процентов! — воскликнул Чарли. — Я могу оплатить стоимость рейса, а они нет. Значит, пусть посторонятся, постоят на пристани еще часок-другой. Конечно, на меня они будут смотреть с неприязнью, а мне наплевать!.. Не думай, пожалуйста, что я в принципе презираю бедняков. Я уже как-то говорил тебе, что помню великую американскую депрессию, когда мои родители стали бедняками без всякой вины с их стороны. Но теперь у меня есть работа, есть деньги, почему я должен стыдиться тратить мои доллары так, как мне хочется?..

Что поделаешь, не понимал меня мой американский друг Чарльз Брайт! До его холодного, застывшего в своей неподвижности, как некое высокогорное озеро, сознания можно было довести лишь отдельные факты, максимум — ситуации. Но заставить его понять справедливость этих ситуаций оказалось делом невозможным.

— Вы будете жить в городе, или за городом? — продолжал расспрашивать Брайт. — В Штатах теперь все большее число людей стремится жить за городом. Статистика доказывает, что, живя за городом, можно продлить жизнь.

— Наверное, она права. Но нам с Марией придется жить в городе.