Победа достается нелегко

Предчувствуя что-то недоброе, которое вот-вот должно произойти на ринге, Коржавин привстал. В зале стоял страшный шум. Многоголосая толпа подзадоривала и вдохновляла сибиряка. Руслан видел профиль Бондарева, жесткий, напряженный. Вцепившись руками в канаты ринга, он, нарушая правила, кричал:

— Дави его! Дави!

Руслан оторопел. Неужели он верит, что Дмитрий сможет «давить»? Или это «психическая атака» на противника?

До конца раунда оставалось секунд тридцать, когда Качанов, вдохновленный успехом, пошел в стремительную атаку. Рефери, оберегая чемпиона, поспешно сделал шаг к боксерам и поднял руку, намереваясь дать команду: «Стоп! По шагу назад!» Однако судья запоздал на какое-то мгновение. Николай Качанов, обманув бдительность чемпиона, вошел в среднюю дистанцию и тут же нанес хлесткий боковой удар. Он пришелся точно по подбородку. Дмитрий качнулся вперед и, взмахнув руками, упал как подкошенный плашмя, спиной на брезент.

— Раз! — открыл счет оторопевший судья и взмахом руки отстранил соперника.

Качанов, не веря своим глазам, стоял в центре ринга, удивленный, слегка растерянный, и чему-то улыбался. Судья, взглянув на сибиряка, поджал губы и молчал, держа поднятой руку. Тренер Качанова, вытаращив глаза, закричал: «Колька, иди в другой, дальний угол!»

Судья, убедившись, что сибиряк стоит в дальнем нейтральном углу, неторопливо повернулся и, посмотрев на лежащего боксера, дрогнувшим, тихим голосом продолжал отсчитывать секунды:

— Пять… Семь… Девять… аут!

Врач нетерпеливо ждал, когда судья кончит считать, чтобы выскочить на ринг к Маркову. Дмитрий встал сам и, отстранив врача, пошел, нетвердо ступая, в свой угол. Публика бурно аплодировала победителю. В разноголосом гуле Руслан услышал знакомый голос украинца:

— Ну, шо я казав! Бачили?

Руслан смотрел на опустевший помост, на Маркова, который, закутавшись в халат, спускался по ступеням, и невольно вспомнил фразу, вычитанную в детстве в какой-то книге о боксе: «Слава чемпионов рождается и умирает на ринге».

В раздевалку посторонних не пускали. Они толпились у дверей, заглядывали, охали, сочувствовали, обсуждали.

Дмитрий Марков, в халате, обмотав шею полотенцем, сидел на низкой гимнастической скамейке и с любопытством рассматривал свои длинные ноги. Потом покачал головой, похлопал ладонью по голени и с присущим ему юмором, словно ничего не случилось, произнес:

— Милые мои жердочки, что же вы меня не удержали? А я на вас так надеялся…

Все облегченно вздохнули: Димуня остался Димуней. Руслан сел рядом с Марковым.

— Анализ был твой, — сказал Коржавин. — Прости меня.

— Ладно… Я и сам знал.

— Зачем же тогда пошел на ринг?

— Зачем? Юноша, не задавай наивных вопросов. Все элементарно просто, без поэзии. Хотел еще раз попробовать. Думаешь, легко уходить? — Он говорил тихо, спокойно, словно речь шла вовсе не о нем, а о ком-то постороннем. — Понимаешь, с древних времен одной из неразрешенных математических задач была квадратура круга. «Ринг» в переводе с английского означает «круг». И каждый из нас, входя в его кольцо, перешагивая через белые канаты, по существу, пытается решить заново одну и ту же древнюю задачу: найти квадратуру ринга. Мне не хочется уходить, не решив ее…

Руслан понимал, что Дмитрий не может, просто не в силах расстаться с любимым боксом, которому отдал пятнадцать лет, лучшие свои годы.

Бондарев подошел к Руслану и своей тяжелой рукой обнял за плечи.

— Идем, идем! Разминаться давно пора, — сказал он сухо и резко. — Скоро твой выход.

3

Бондарев неторопливо ощупал забинтованные пальцы и кисти Руслана, проверил, нет ли узлов.

— Мастерски накрутил. Не туго?

— Не… нормально, — выдавил из себя Руслан.

— А ты что такой кислый, как прошлогоднее пиво? — Бондарев двумя пальцами взял Коржавина за подбородок, приподнял голову, заглянул в глаза. — Дрожишь?

Руслан спокойно отвел подбородок, освободился от твердых пальцев.

— Думаю…

— Иногда полезно думать, особенно перед боем. — Степан Григорьевич стал расшнуровывать боксерские перчатки, чтобы легче надеть на руки. — Противник твой, Виталька Горлов, небось тоже нервишки свои треплет, думает: «Кто такой Коржавин? Как он боксирует?» А его тренер Орлейкин, старый геморройщик, гладит его по плечу и воркует: «Виталенька, ты его прихлопнешь в первом же раунде. Он же не тренирован. Какая в армии тренировка? Муштра и шагистика. А харчи? Щи да каша. Тебе повезло, Виталька!» А тот, предвкушая легкую победу, щурит свои кошачьи глаза и глупо улыбается, растягивая до ушей толстые губы.

Руслан, взбудораженный ожиданием боя, нервно втискивал забинтованные руки в жесткие боксерские перчатки и, слушая тренера, силился понять: как тот может оставаться спокойным после всего, что произошло. Полчаса назад на. ринге потерпел поражение Дмитрий Марков, один из основных козырей его клуба, а Бондарев, личный тренер Маркова, ведет себя так, словно ничего не случилось.

Коржавин так и сказал Степану Григорьевичу, что думает не о своем противнике, а о Дмитрии Маркове.