Победа над страхом

Елена Серькова, 34 года, секретарь:

Я с детства знала, что моя мама и ее родители сильно поссорились, поэтому я никогда не видела ни бабушку, ни дедушку. Они не приходили к нам в гости, мы не навещали их. Ни мама, ни папа не рассказывали, почему это произошло и в чем было дело. Вопросы на эту тему были запрещены, потому что вызывали у мамы нервные припадки и слезы. Дед умер, когда я еще была маленькой и только должна была пойти на следующий год в школу, а бабушки не стало, когда я училась в девятом классе. На похоронах своего отца моя мать не присутствовала, а бабушку ей пришлось хоронить самой, потому что других родственников у нас не было. Мы с папой тоже пошли с ней. Скромные поминки для соседей мама все же устроила, но сама отмалчивалась и никак не комментировала вздохи ее подружек, укоризненно на нее поглядывавших. Отец быстро ушел домой – надо было выгулять собаку, а утром ему предстояло ехать в командировку. Мама прибиралась на кухне, а я с любопытством лазила по бабушкиным шкафам, рассматривала старые альбомы с фотографиями, смешные советские статуэтки, грамоты деда…

Я не заметила, как мама вошла в комнату и тихо присела на диван. «Ты все равно захочешь узнать, почему мы с твоими бабушкой и дедушкой не общались большую часть жизни, – сказала она. – Теперь ты уже взрослая, поэтому расскажу. Только давай без лишних вопросов. Когда я была чуть-чуть старше тебя и училась на первом курсе мединститута, я влюбилась в моего однокурсника, Лешку Смирнова. Он тоже был влюблен в меня без памяти. Нам казалось, что это на всю жизнь. Я забеременела. Лешка готов был на мне жениться, но мои папа и мама были против. Они считали, что таким ранним браком и рождением ребенка я разрушу себе всю жизнь. У моего отца были большие связи, он надавил, куда надо, и Лешку быстро забрали в армию на Дальний Восток, а мама чуть ли не силой оттащила меня на аборт. Я плакала и писала ему письма. Он бодро писал о том, что два года скоро пролетят, он восстановится в институте, мы снова будем вместе, а там мои родители поймут, что у нас все серьезно, и согласятся на брак. Я ему верила и ждала его возвращения. Но за три месяца до демобилизации пришло страшное известие: мой Лешка погиб. Какой-то глупый несчастный случай. Я тогда вообще перестала разговаривать с родителями, вскоре после этого перевелась на вечернее отделение, устроилась в больницу медсестрой и даже договорилась с заведующим отделением, что буду жить в сестринской. Я окончила институт, стала работать в больнице, но уже врачом в отделении эндокринологии, а еще через два года познакомилась с твоим отцом. Ваня приходил в больницу навестить сотрудницу, стал приходить к ней каждый день, а потом выяснилось, что наведывался не к ней, а ко мне. Иван мне нравился, поэтому, когда он сделал мне предложение, я согласилась. Еще через год родилась ты. Вот такая история».

Я тогда не стала задавать маме вопросы, как она и просила. Через десять лет мама умерла от рака. Я уже была замужем, и у меня самой подрастала дочка, Полюшка. Мы давно уже жили в квартире бабушки и дедушки, но так до конца и не разобрали все их вещи, загрузив часть хлама на антресоль. Но когда собрались делать ремонт, я подумала, что надо бы перебрать все, что там лежит, и выбросить ненужное. И наткнулась на письма бабушки и дедушки, которые они писали маме и которые возвращались обратно нераспечатанными. Я не смогла удержаться, чтобы не прочитать их. И бабушка, и дед очень сожалели о том, что Леша погиб отчасти по их вине. Они писали маме, что даже не представляли, насколько их чувства были серьезными, и жалели о том, что заставили ее сделать аборт. Поскольку мама оставалась непреклонной в своем решении не прощать их, они помогали, как могли, ближайшему детскому дому, потому что не знали, что еще могут сделать для того, чтобы хоть как-то искупить свою вину.

Эта история очень долго не давала мне покоя. Я жалела и бабушку с дедом, и маму, а еще Лешку и его родителей. Мне было горько оттого, что они так и не помирились, не сумели простить друг друга при жизни. Поэтому, когда я познакомилась с Андреем, а потом узнала от него про медитацию «Коридор предков», то сразу поняла – это то, что мне нужно. Я должна поговорить с ними, это нельзя оставить так, как есть. После того как я поговорила с духом рода и открыла дверь в другой коридор, я пошла по нему, пока не увидела знакомую дверь – старую дверь бабушкиной и дедушкиной квартиры. Я открыла ее и зашла внутрь. Бабушка, дедушка и мама сидели за столом и ждали меня. «Вы помирились? – спросила я их. – Вы простили друг друга?» Они улыбнулись и кивнули. По моим щекам градом покатились слезы облегчения. Мне показалось, что с моей души упал огромный тяжелый камень, мешавший мне дышать. «Возвращайся обратно, Леночка, – сказала мне мама. – Тебя уже Полюшка заждалась».