Победа вопреки Сталину. Фронтовик против сталинистов

Отправляясь в обратный путь, батальон вновь остановился в предместье Славице. К нам должна была присоединиться оставленная на станции одна машина. Я подхожу к знакомому дому. Дверь открывает молодой мужчина. Спрашиваю о Вере. Новый хозяин пожимает плечами. Власть подарила ему, командиру партизанского отряда, этот дом в знак благодарности за спасенный город от разрушения. Он приветливо приглашает в гости, выпить с ним в честь Победы. Мы выпили в той же гостиной, с теми же, в дорогих рамах, картинами на стенах. Вроде бы ничего не изменилось? Вдруг я заметил на одной стене два портрета: президента страны Эдуарда Бенеша и коммунистического вождя Климента Готвальда.

Партизан, перехватив мой взгляд, категорически заявил: «Придет время и мы, коммунисты, один из этих портретов уберем». Тогда я не придал значения сказанным словам, хотя подумал о том, как быстро происходят события… Прошло всего три года. Чехи действительно так поступили. Это произошло, когда, с помощью Советского Союза, чешские коммунисты под руководством своего вождя захватили власть в стране.

Первые послевоенные дни

Батальон отвели в резерв. Ждем приказа. Мощные «студебеккеры» надежно упрятаны в фабричных гаражах. Командование заняло роскошную виллу, в ней жил владелец трех текстильных фабрик. Вокруг нее — великолепный парк с красивым пятиэтажным отелем. Во время войны здесь располагался госпиталь. Сейчас там пехота и артиллерия. Садовник рассказал, что хозяин-немец с женой, детьми и служанками сбежал неделю назад.

На станции — сборный пункт. Вилла находится на возвышении, и я хорошо вижу все, что происходит на шоссе.

Тысячи немецких военнопленных — офицеры и солдаты двигаются по шоссе к Сливице.

К обеду ситуация меняется. Появляется гражданское население. Поначалу одиночки, затем маленькие группы, которые вскоре превращаются в толпы. Непрерывный живой поток беженцев заполняет шоссе. Ползут телеги с семьями, кто-то тащит за собой маленькие тележки с пожитками, одиночки на велосипедах пытаются пробиться сквозь плотную людскую массу. Большинство — пешком. Люди бредут, еле переставляя ноги, куда глаза глядят. Многие из них обуты в деревянные башмаки. Их стук усиливается, превращаясь в гул. Идут французы, датчане, русские, украинцы, поляки, бельгийцы…

Общая возбужденность возрастает. Одеты люди скверно. Бывшие узники лагерей, а их становится все больше, — в традиционном арестантском одеянии. Поражает разнообразие человеческих типов. В то же время есть одно общее. На одежде у многих нашит так называемый «опознавательный знак», и никто его не срывает. Он позволял нацистам определять, как они должны обращаться со своими рабами.

К вечеру картина на дороге меняется. Вооруженные чехи, с повязками на руках, установили на дороге, вблизи города, заграждение. Они останавливают идущих из города и отбирают у них все подряд. Ну, прямо-таки как у нас в России в семнадцатом.

На следующий день пришли к нам представители местной власти и пригласили в гости. Прямо на площади города был приготовлен роскошный стол. Пили, обнимались, клялись в вечной дружбе. После торжества нас пригласили на вечернее представление труппы французских шансонеток, застрявшей в городе. Хочется побывать, но, увы, ждем приказа.

Вернувшись в батальон, я обратил внимание на еще одну новость на шоссе.

Точно с неба свалились смершевцы, во всем новеньком, с автоматами. Они поставили на шоссе шлагбаум. Взяли под контроль безостановочное людское движение.

Их доставили, как мы узнали, на самолетах, несколько полков прямо из России. Они установили на всех дорогах в советской зоне оккупации так называемые контрольно-пропускные пункты (сокращенно КПП).

Как я заметил, их прежде всего интересовали возвращенцы с нашивкой «Ost».

Для проформы проверяли документы. У кого они тогда были? Проверяли, нет ли оружия. Ничего ни у кого не отбирали. Вежливо приглашали продолжать путь следования в машинах, которые постоянно стояли на обочине шоссе. Несколько офицеров, моих товарищей, спустились вниз и подошли к КПП.

«Куда вы везете людей?» — спросил кто-то из нас у старшего смершевца. Он спокойно ответил: «Мы ни от кого не скрываем. Американцы и англичане в своих зонах организуют лагеря для перемещенных лиц. Мы тоже занялись этим. Хотим помочь советским гражданам, угнанным в неволю, вернуться домой, на Родину».

То была правда, но не полная, о чем я расскажу позже. Очень скоро стало известно, что на огромной территории, занятой советскими войсками, буквально за несколько недель после окончания войны в советской оккупационной зоне в Германии было создано более ста так называемых фильтрационных лагерей. В них свозили тысячи мужчин и женщин, угнанных нацистами из оккупированных ими советских городов и сел на подневольный труд в Германию. Существовала сверхзадача, о которой тогда не говорили, но замысел ее стал понятен позже: не допустить массового бегства бывших советских людей на Запад.