Победить «крокодилов»

— Хорошо, — вздохнул Эрик. Он смирился, но с явной неохотой.

Чарли ушел. Ралф занял освободившийся стул, желая сесть поближе к сыну.

— Как дела в школе? — мягко спросил он.

Мальчик насторожился.

— А у нее ты спрашивал?

— Ты имеешь в виду Лорну?

Эрик кивнул.

— Я спросил, все ли в порядке.

— И что она ответила?

— Нет проблем. Сказала, что ей все нравится. А тебе, Эрик, нравится работать с Лорной?

Мальчик пожал плечами. Он заметно расслабился, когда понял, что Лорна не стала на него жаловаться.

— Она не плохая, — нехотя признал он.

— Я заметил, что ты не очень-то с ней дружишь. Знаешь, довольно нелегко приехать на новое место, где все чужие. Так же, когда ты ездишь в Сидней. Гораздо легче, если люди хорошо к тебе относятся, хорошо тебя принимают.

— Но это не значит, что тебе нравится это место, — заспорил Эрик. — Мне, например, не нравится Сидней.

— Ты думаешь, Лорне здесь тоже не нравится?

Мальчик нахмурился.

— Я не знаю. Я думаю, она ненавидит это место. Как мама. Но не показывает, — добавил он, вздохнув. — Пока, во всяком случае.

— Почему как мама, Эрик? — осторожно спросил Ралф.

— Она выглядит так же.

— Нет, не правда.

— Она одевается как мама. И она красивая.

— На свете много красивых женщин, которые носят модную одежду. Но в душе они все разные, — начал объяснять Ралф. Теперь слова, сказанные Лорной, приобретали для него новый смысл. — Разве ты не видишь разницы, Эрик?

— Может быть, — пробормотал он.

— Должна быть какая-то разница, — настаивал Ралф.

— Ну, она никогда не сердится, — медленно подтвердил мальчик. — И ей нравится Айви, Она не унижает ее и не обзывает.

Как Рейчел, подумал Стьюарт. Его жена проявляла расистские наклонности, хотя он сам был резко против этого.

— И она никогда не выгоняет Джерико, даже если он немного хулиганит. — Здесь Эрик даже улыбнулся. — Поэтому он и занимается. С удовольствием. Как и я. Он сам мне признался.

— Значит, Лорна хорошо справляется со своей работой.

— Наверное, — мальчик снова пожал плечами.

— Ты не должен судить о Лорне по своей маме сынок. Это нечестно.

— Наверно, нет, — неохотно согласился Эрик.

— Что из того, что делала мама, как ты опасаешься, могла бы сделать Лорна? Чем ты напуган?

Тяжелый обвиняющий взгляд.

— Ты знаешь.

— Нет, я не знаю.

— Она тебя тоже била. И кричала. Я сам слышал.

Великий Боже! Он даже не представлял, что Эрику известно о приступах раздражения его матери. Они всегда выясняли отношения за плотно закрытыми дверями, чаще всего в их собственной спальне, когда их ребенок уже должен был спать. Иногда, очень редко она срывалась при сыне: И, тем не менее, Ралф продолжал думать, что надежно защитил Эрика от самого худшего. Оказывается, ребенку тоже доставалось.

— Почему ты не рассказывал мне, сынок?

— Ты же позволял делать это с собой и ничего не предпринимал.

Но это не одно и то же! Впрочем, какой сын не стремится быть похожим на своего отца, перенимая тот же тип поведения? Сердце Ралфа обливалось кровью от жалости к своему мальчику. Маленький мужчина, он старался поступать как взрослый при столкновении с истериками и безумием матери.

— Так ты просто сносил побои и молчал? — спросил Ралф.

Эрик кивнул. Его глазенки были полны невысказанного страдания.

— Мне очень жаль, сынок. Я не знал, что она так поступала с тобой. Конечно, мужчина не смеет ударить женщину. Но я сумел бы настоять, чтобы мама вернулась в Сидней, если бы знал, что она тебя бьет.

— Она бы заставила меня поехать вместе с ней, — выпалил Эрик.

— Я бы не позволил.

— Она сказала, что заберет… и попыталась… в тот день, когда разбился самолет. — Слезы хлынули в три ручья. — Она пыталась заставить меня поехать вместе с ней, но я вырвался, убежал и спрятался так, что она не могла меня найти. Она кричала, что заберет меня в любом случае, потому что она — моя мама.

— Нет… — Это был скорее стон, чем отрицание.

Слезы продолжали капать.

— Я рад, что она умерла, — яростно всхлипнул Эрик. — Я хотел, чтобы она уехала и не вернулась. Когда она взлетела, я пожелал, чтобы самолет приземлился где-нибудь на другом краю света… и поте… потерялся… и… — слезы душили мальчика. Его личико сморщилось.

Ралф почувствовал вину перед сыном за то, что тому пришлось пережить за последний год. И уважение. Его ребенок стоически терпел страдания, страхи и беззащитность. Не колеблясь ни минуты, Ралф протянул руки и посадил Эрика к себе на колени. Он обнял его, прижал к себе и успокаивал, пока со слезами выходила та тяжесть, что мальчик носил столько времени в себе.

— Все в порядке, сынок, — шептал он. — Поплачь, тебе станет легче. Когда больно, можно поплакать. Но ты не должен думать, что виноват в маминой смерти. Случилось то, что должно было случиться. На этом самолете мог полететь я. Или Тони. Кто бы ни поднялся в воздух в тот день, все бы погибли. Никто же не знал о повреждении двигателя.

— Но мое желание исполнилось, — рыдал Эрик.

— Нет, это не так. Ты хотел, чтобы мама улетела на другой конец света. Ты не хотел, чтобы самолет разбился, — настаивал Ралф. — Не хотел, чтобы мама умерла. На самом деле ты просто хотел, чтобы прекратилось все плохое.