Победитель

Все кончилось. Никто не стерег, не командовал, не грозил. Американские солдаты смотрели на женщин с испугом. Ольга понимала их чувства… У них было полно всякой еды — галеты, масло… Грузовики привозили много одежды… и опять еду. Всех охватило чувство растерянности — они были свободны и не понимали, что с этой свободой следует делать. Их перевели в другой лагерь — Раухшаум. Тут была неразбериха. Потом военнопленных снова отделили от гражданских. В числе нескольких сотен других женщин, среди которых не было ни одной знакомой, Ольга оказалась в Восточной зоне. В середине августа приехала советская миссия. Все удивлялись, что офицеры с погонами наподобие царских, а вовсе не как было у них в сорок первом — с кубиками да ромбиками…

Комиссия привезла радиоустановку. Должно быть, это была немецкая, трофейная, через такие на фронте агитировали вражеских солдат.

Они построились на огроменном плацу перед бараками.

Генерал, взявший в руку микрофон, откашлялся и сказал:

— Граждане советские военнопленные!

Голос, усиленный электричеством, гремел над толпой гулко, железно. Ольга как услышала это «граждане» — не «товарищи», как ждали, а именно «граждане», будто после ареста, — так сразу все поняла. И подумала еще: ну ничего, все-таки это свои! все-таки это не немцы!..

— Усилия Советской армии и всего советского народа привели к победе над фашистской Германией! Победа далась нелегко! Советский Союз понес огромные потери! Солдаты и офицеры, не щадя жизни, бесстрашно сражались с врагом на фронте! Рабочие в тылу, несмотря на голод и лишения, без устали ковали оружие!.. А вы, граждане советские военнослужащие, все это время провели в плену, помогая Германии воевать против собственной страны!

Он помолчал, обвел толпу взглядом и сказал хмуро:

— Я не знаю, стоит ли поздравлять вас с тем, что вы выжили… в отличие от миллионов и миллионов советских людей, что пали, сражаясь за свободу своей Родины!

Огромная толпа военнопленных, слушавшая его речь в оцепенении напряженного внимания, тихо зароптала.

Генерал властно поднял руку.

— Будем разбираться! Среди вас есть такие, кто был ранен, потерял сознание и не смог застрелиться, чтобы не попасть в руки врага!.. Есть и те, кто сдался от трусости, спасая свою жалкую шкуру! А кто-то сделал это специально, готовый пойти на службу к Гитлеру, надеясь изменой выслужиться в глазах фашистов!.. Про каждого из вас мы узнаем все! И тот, кто замешан в предательстве и измене, понесет суровое наказание!..

…Следователи размещались в длинном бараке, поделенном на отдельные клети. Сквозь дощатые перегородки было слышно, что происходит в соседних. Происходило примерно одно и то же.

Она входила и останавливалась на пороге.

— Князева, — говорил конвойный, закрывая за ней щелястую дверь.

— Садись, — бросал следователь, строча что-то на листе.

Она садилась.

Скоро он переставал писать и откидывался на стуле, разглядывая ее когда равнодушным, когда заинтересованным, когда азартным взглядом. Следователи часто менялись, и она запомнила лишь некоторых.

— Рассказывай, — предлагал он.

— Что рассказывать? — устало и равнодушно спрашивала Ольга.

— Ты дурочку не валяй! — взрывался он. — Не знаешь?! Я тебе подскажу!

Выхватывал папиросу из пачки с картой Беломорско-Балтийского канала, яростно зажевывал, чиркал спичкой.

— Где попала в плен? Когда? Почему?

Она отвечала. В сотый раз? В двухсотый?

— Почему сдалась?

— А что мне нужно было делать?

— Почему предала Родину?! Нарушила присягу почему?!

— Я не могла ничего…

— Не могла! Ты на фронте была! В бою! Почему себя не убила, вместо того чтобы сдаться врагу?

— У меня не было оружия…

— А что же у тебя было?

— Сумка с перевязочным материалом и противогаз… Оружия не было.

— Почему не было? Ты бросила доверенное тебе оружие?!

— В медсанбате оружие только у солдат охраны!.. куда мне оружие? Мы раненым не успевали помогать, а не то что об оружии думать!.. Вот у вас погоны, а на фронте, видать, не были! Вот и задаете такие вопросы!

— Ах ты сука фашистская!

Следователь вскочил, замахнулся было — но она не сморгнула, и такое было в ее глазах, что он все же не посмел ударить.

Сел. Упулился злыми глазами.

— Ну?

— Что?

— Что «что»? Где была все это время?! С кем встречалась?!

— Сначала лагерь Фаллингбостель…

— С кем? Пофамильно!

Потом опять про Берген-Бельзен…

И так день за днем, неделю за неделей… то ночью, то днем… а то еще сразу двое, вперекрест.

Но однажды их посадили в открытые грузовики и куда-то повезли.

На железнодорожной станции небольшого немецкого города уже стоял состав. Маленькие, с два кулака, и очень высоко прорезанные окна вагонов были закрыты мощными железными решетками.

И опять, опять голый пол, и нары, и параша! Мужчины ехали как сельди в бочке, а их, женщин, оказалось немного — не совсем битком.

Состав дернулся… тронулся… покатил!.. застучали колеса на стыках!..

Куда?

Наконец догадались подсаживать друг друга к этим куцым оконцам. Что за земля? Разгромленная, разбитая, выгорелая, несущая над собой трупный смрад — чья она?.. Не разобрать. Но вот узнали Польшу, а скоро уже ехали по Беларуси.