Победитель

Из внутреннего кармана куртки на каталку вывалилась толстая пачка афганских денег. Медсестра безразлично сдвинула ее в сторону, чтобы не мешала.

Дверь операционной открылась, и оттуда торопливо вышла Вера — в свежем хирургическом халате, кое-где уже запачканном кровью, и в белой шапочке.

— Это что такое?! — спросил Иван Иванович. Он прошагал к каталке, схватил деньги и начал трясти Большакова за плечо. — Товарищ боец! Товарищ боец!

Вера попыталась его оттолкнуть.

— Вы что? У него тяжелое ранение! Давай в операционную! — приказала она сестре.

— Руки убери!

— Что?! — Иван Иванович перевел взгляд белых от злобы глаз на Плетнева.

— Ты успокоишься, нет?! — негромко спросил Ромашов. — Ты не видишь, человек без сознания!

Плетнев сделал короткий шаг, прикидывая, куда его отправить, чтобы не нанести вреда раненым.

— Стой! — Ромашов быстро заступил ему дорогу. — Это наши деньги, товарищ полковник! Я вчера в посольстве получил! Суточные на всю группу. Что непонятного?!

— Выгораживаешь своих? — понимающе кивнул Иван Иванович. — Я еще во дворце видел, как они по карманам шарили! Вы за это ответите! И вообще, что вы здесь делаете?!

— По делам приехали, — ответил майор.

— По делам?!

Иван Иванович секунду смотрел на Ромашова в упор, потом молча потряс кулаком, резко повернулся и быстрым шагом направился к выходу.

Медсестра бросила одежду Большакова в общую кучу.

Плетнев шагнул к Вере.

— Понимаешь, — сказал он. — Я…

Что дальше? Что сказать? Он не знал. Слова потеряли всякий смысл. Что можно изменить словами?

— Ты прости, что так вышло, — выговорил он. Конечно, лучше всего было повернуться и уйти, уйти молча. — Понимаешь, это случайно ведь!..

Она отстраненно смотрела на него, машинально кивая.

— Да, да… я понимаю. — И снова обратилась к медсестре: — Ко второму столу.

Медсестра покатила каталку к дверям операционной.

От входа послышались какие-то невнятные крики.

Три солдата-таджика и сержант-узбек с топотом бежали по коридору. Они несли носилки. На них лежал Шукуров. Он стонал, глаза были закрыты. Развороченное правое бедро было схвачено жгутом чуть выше белизны проглядывающей кости.

— Куда его? — крикнул сержант. — Скорей! Умирает!

— Ставьте сюда! — Вера махнула рукой. — Быстро на каталку! Помоги!

Солдаты поставили носилки, Плетнев помог переложить.

— Рустам! — позвал он.

Рустам открыл глаза и заговорил, глотая слова:

— Саня, блин! Вы только уехали, там такое месилово!.. Роту десантников нам на помощь!..

Медсестра торопливо орудовала ножницами, разрезая мокрую от крови штанину. Вера взяла его за руку, обеспокоенно заглянула в лицо.

— И не предупредили их, что мы в афганской!.. Как увидели, так с перепугу и… ПХД вдребезги, шесть трупов… — Он забормотал что-то по-таджикски.

— Мне вон ногу… Козлы!.. Минут двадцать рубились!.. — И снова по-таджикски, заговариваясь.

— Быстрей! — крикнула Вера санитарам. Резко повернулась к Плетневу. — Все, прощай! Я утром в Москву улетаю!

— Прощай, — ответил он. — Прощай!..

Дверь операционной закрылась.

Солдат хлюпал носом и размазывал слезы по лицу грязной ладонью. Плетнев узнал в нем одного из тех, кого Шукуров недавно грозил расстрелять, а потом побить палками.

— Довоевались, — скрипуче сказал Ромашов. — Сопли утри, жив будет твой командир! — и скомандовал Плетневу: — Пошли!

Разбор аппаратуры

Но они увиделись еще однажды. Шестерых бойцов из группы нарядили сопровождать колонну санитарных грузовиков от госпиталя в аэропорт Кабула.

Плетнев и Аникин, держа оружие наготове, настороженно поглядывали по сторонам с брони первого БТРа. Город был по-прежнему помрачен страхом. Не как вчера, конечно. Уже можно было увидеть прохожих… но все-таки это был совсем не тот Кабул, к которому Плетнев привык.

За БТРом следовало пять грузовиков. В кузовах сидели легкораненые. Тяжелораненые ехали в четырех санитарных УАЗах-«буханках».

Замыкали колонну еще два БТРа с вооруженными бойцами.

Дорога была разбитой. Машины едва ползли.

Так или иначе, через час выбрались наконец на летное поле.

АН-12 стоял с опущенной аппарелью.

Грузовики подъезжали по очереди. Санитары помогали раненым спуститься. В пустом кузове оставались только заскорузлые бинты и комки окровавленной ваты. К аппарели подваливал следующий…

Потом пошли «буханки».

Вера сидела в третьей по счету.

Санитары вносили в самолет носилки с ранеными.

Когда дело дошло до третьей машины, Плетнев заглянул в уже раскрытые задние двери.

— Живы?

— Живее всех живых, бляха-муха! — сказал Голубков.

— Твоими молитвами… — слабо отозвался Епишев.

Большаков был в сознании. Но он и вовсе только неслышно пошевелил губами и едва заметно улыбнулся.

— Тогда выползайте, — сказал Плетнев, уступая место подоспевшим солдатам-санитарам.

Большаков снова закрыл глаза. Голова его безвольно каталась по изголовью.

— Аккуратно несем! — прикрикнула Вера.

Сама она помогла раненому в ногу солдату «мусульманского» выбраться из машины, подала костыли и, поддерживая его, пошла за солдатами, шагавшими по аппарели.

— Вот так, — повторяла Вера на каждый новый его шаг. — Вот так!..